Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

— Не очень. Под окном на дорожке не было никаких кровавых следов, а они, несомненно, были бы, случись такое. У них высокий третий этаж, едва ли не как пятый.

— Да, уж без лужи крови и следов под окном никак не обошлось бы.

— Хотя… если следы убрали…

— Но с ними убрали бы и осколки, Ватсон.

— Верно, я как-то не подумал.

— Так что получается?

— Получается? Получается, Холмс, что никто и не падал с высоты? Просто разбили окно, камень бросили или еще что, вот и осколки. А грязный башмак — дело обычное, как и следы под кустом роз и уж тем более какие-то рытвины, если только не валить в одну кучу все, что попадается на глаза, — сделал я здравый, на мой взгляд, вывод.

— Не стал бы я, Ватсон, как вы выразились, валить все в одну кучу, если бы меня к тому не принуждали факты. А они говорят, что и окно, и осколки, и башмак, и странные рытвины расположены строго по одной прямой, да и красный цветок, судя по всему, видели на этом самом кусте роз, другого тут нет.

— Но бывают же и совпадения!

— Бывают, но уж не такие. Ведь и по времени здесь все сходится. Нет, друг мой, связь этих частностей очевидна, но в силу своей необычности она просто не приходит нам в голову. А все элементы этой головоломки не только объясняются каждая в отдельности, но, встав на свои места, рисуют нам единственно возможную картину, если… Если только предположить, что некто, судя по ботинку, огромного роста и недюжинной физической силы не выпал, а весьма энергично выпрыгнул из окна; и с разбегу, через незапертое окно, приземлился далеко от того места, где мог бы быть просто выпавший. Невероятно? Согласен. Но ведь известно немало случаев, когда человек, спасаясь от смертельной опасности, преодолевал барьеры, много превосходящие даже рекорды спортсменов, и потом в нормальной обстановке не в силах был и близко повторить подобное. Так же и здесь: какой-то неведомый нам ужас виной тому, что Голиаф наш прыгнул так далеко. Этим и объясняется все: и осколки под окном, и рытвины от огромных каблуков неудачно приземлившегося, и кровавый ботинок, — все, вплоть до красного цветка, который, будучи примят, окрасился кровью несчастного, а потом сам собою выпрямился и поразил воображение ребенка. Как думаете, Ватсон?

— Согласен, Холмс, кажется, другого объяснения и не найти.

— Пойдем дальше. Мы обнаружили две пары разных следов в непосредственной близости от большого кровавого ботинка. Но среди них нет следов большеногого — ни в ботинке, ни без! О чем это говорит?

— Что большеногий переобулся, э-э… в другую, э-э… меньшую пару, — недолго думая, отвечал я.

— Ничего себе переобулся, а свои ботинки бросил один у замка Фатрифортов, а другой — на Мортимер-стрит! Чистые ботинки переодевал в луже крови? Не говоря уже о том, что свои огромные ноги втиснул в ботинки на четыре-пять номеров меньше. Это и для самого осторожного преступника — слишком! Нет, Ватсон, то, что среди этих следов не было большеногого — босоногого, говорит лишь о том, что он не ступал по земле.

— Не ступал по земле? Он что же, порхал по воздуху?

— В некотором роде.

— Как это?

— Про большеногого-босоногого можно рассуждать так: в обоих случаях — и в замке, и у особняка в Лондоне — ботинки терял большеногий, в обоих случаях следов его не было ни в ботинках, ни в носках, ни босого! А те следы, которые имеются, принадлежат двум другим людям.

— Так был ли большеногий? — встает вопрос.

— Но если не был, откуда в этих кровавых лужах, и там и здесь, эти ботинки? Откуда, Ватсон?

— Так, для отвода глаз! — брякнул я.

— Ха-ха-ха! Воистину, подобная мысль могла прийти в голову только сочинителю криминальных историй, озабоченному лишь тем, как подольше водить за нос своего простодушного читателя. А для ответов на вопросы: «Был ли большеногий? И если был, куда подевался?» необходимо рассмотреть, по крайней мере, пять возможностей и выбрать из них единственно правильную. Давайте, Ватсон, рассмотрим эти возможности, все пять. Возможность первая: не было никакого большеногого. Но само утверждение звучит неубедительно. Ибо если есть поношенные ботинки, должен быть и их большеногий хозяин, живой или мертвый, который их носил. По-видимому, этот вариант не годится.

Возможность вторая: большеногий, выпрыгнув из окна, разбился (или был добит, или умер дорогой). Во всех этих случаях его несли на руках (если еще живого, то, возможно, на матрасе), а потом избавились от тела, закопав где-то по дороге в Лондон. Но тогда, по логике вещей, должны были избавиться и от улик. Но этого нет! Почему ботинок привезли в Лондон, когда представлялась не одна возможность забросить кровавую улику в Северн, Уиндраш и Эйвон, на худой конец, в Темзу, если только не сразу закопать с трупом. Но вместо этого простого решения кровавые ботинки раскидывают зачем-то по всей территории Соединенного Королевства! Не говоря уж про кровавый матрас, который привезли и бросили в сторожке, хотя утопить его дорогой в перечисленных речках было бы ничуть не труднее, чем ботинок.

Возможность третья: несчастный умер не по дороге, а уже в Лондоне. В этом случае тело сейчас где-нибудь в саду под вязом. Но почему тогда не там же и кровавые улики? Опять нелогично.

Возможность четвертая: с умершим решили поступить законопослушно, объявив полиции и ничего не трогая до ее приезда. Но ведь полицию-то так и не вызвали. Я специально ходил справляться, полицией там и не пахнет. А это говорит только об одном.

Возможность пятая, и последняя: раненый не умер, он нуждался в скорейшей помощи, и ему ее оказали. Тут не преступление, а благодеяние. В таком случае, чего ж и волноваться о кровавых следах, если и убитого не было. И тогда на вполне законных основаниях один ботинок приехал в Лондон вместе с хозяином, а другой остался незамеченным лежать под розовым кустом у замка. Все логично.

— А штанины отрезали, чтобы легче было перевязывать поврежденные ноги.

— Именно.

— И кудри сбрили, чтобы удобней обрабатывать рану на голове.

— Само собой!

— До чего же просто!

— Проще некуда. Похоже, картина рисуется такая. Камердинер с кучером поехали в город, так как раненому (кто бы он ни был) требовалась срочная и квалифицированная помощь. Нам известно, что камердинер и Пит-конюх уехали среди ночи. Вернее, раз они поехали в Лондон среди ночи, значит, требовалась больница и незамедлительно. Но хотя и вынужденные некими необычными обстоятельствами, сами по себе действия камердинера никакой загадки не представляют, тем более не составляют преступления. Ясно, что, желая уберечь от излишнего беспокойства обитателей замка, в особенности же больного и впечатлительного лорда, камердинер решает до времени скрыть ночное происшествие, потому и говорит экономке лишь об отъезде в Лондон, не называя причины столь несвоевременного отъезда. А она, не найдя другого объяснения происходящему, домысливает остальное. Кстати, все это хорошо согласуется с характеристикой камердинера, как человека умелого, расторопного и ответственного. Кажется, все логично. Но убийства, о котором рассказывал мистер Торлин, это все-таки не объясняет, хотя связь большеногого с ночным происшествием очевидна. Потому необходимо поговорить с раненым, чтобы уразуметь картину преступления. Для этого требуется выяснить, где находится раненый, в какой из больниц.