Ники Персико - Райские Спагетти

Я пытаюсь сосредоточиться, мыслить разумно. Я оглушен. Сердце бьется, как сумасшедшее, мышцы не реагируют на призывы мозга. Я пробую пошевелиться. С трудом подняв веки, я понимаю, что вокруг царит ночь. Глубокая ночь.

Я как всегда пытаюсь успокоиться. Ничего не произошло, повторяю я себе, ничего не произошло. Опять ты за свое! Это уже случалось! Это было сном! Сном, который я теперь уже хорошо знаю. Он всегда был одним и тем же и всегда заканчивался именно так, потому что на этом моменте я каждый раз резко просыпался.

Когда я впервые увидел адвоката Спанну, меня сразу же привлекла одна деталь: обувь. Его ботинки. Они были старыми, очень старыми. Но при этом хорошо сохранились. Черные, с английской прошивкой, начищенные – они, вероятно, совсем недавно побывали у обувщика и обзавелись новыми набойками. Скорее всего, это ботинки фирмы «Church Burwood». При каждом шаге они издавали особый легкий стук, который придавал еще больше серьезности походке немолодого мужчины, подтянутого и ухоженного.

Итак, обувь. Когда я встретил его впервые, эти ботинки привлекли мое внимание куда сильнее, нежели весь остальной вид. Почему-то мне вспомнился кадр из фильма «Крылья свободы», где крупным планом были сняты ботинки Брукса. Брукс являлся одним из приговоренных, который состарился, выполняя социально полезные работы. По факту он был свободен, но совершенно не приспособлен к жизни вне стен тюрьмы, потому даже сожалел о своем освобождении. Он был худощавый и мускулистый, несмотря на возраст, низенького роста, сгорбленный, с руками, напоминающими клешни. Сцена начиналась именно с кадра с изображением его старых, но ухоженных ботинок: черных, блестящих и прочных, как у американских моряков. Что-то вроде марки «Church Shannon». Телекамера начала медленно подниматься, снимая ноги пожилого мужчины, потом развернулась, а затем остановилась на всей фигуре: забравшись на деревянный стол, он собирался вырезать перочинным ножиком надпись «Brooks was here» на балке, на которой повесился несколько мгновений спустя.

Не знаю, почему мне вспомнился тот кадр. Я много раз задавался этим вопросом, но никогда не находил на него ответа. Никогда. Может, мне пришел в голову этот кадр, потому что я всегда полагал, будто по обуви можно много чего понять о человеке. А может, потому что Брукс тоже был ухоженным, серьезным и уравновешенным во всем. Он оставался таким даже на смертном одре. Или потому что в его образе меня тоже поразила именно обувь…

Так вот, адвокат вошел в кабинет в своих примечательных ботинках, на отстроченные подъемы которых плавной складкой спадали кромки синих брюк в светлую узкую полоску. Штанины были безупречно правильной длины, ни миллиметра больше или меньше. Под пиджаком, точно подогнанным по фигуре, виднелась рубашка фирмы «Turndown collar» со стоячим воротничком, белая в голубую полоску. Образ дополнял галстук «Regimental», завязанный не слишком тугим узлом, разумеется, классическим способом.

Этот образ идеально соответствовал профессии адвоката, поскольку подходил для любых случаев, подчеркивал авторитетность, но делал это ненавязчиво. Он как бы ставил адвоката в правильную позицию относительно любого собеседника в любом контексте. Этот образ будто говорил: «Я значу не «больше» тебя, но и не «меньше». Я не хочу казаться высокомерным, но, уважая тебя, я прошу уважать и мое положение. Я ничем не хвастаюсь, не пытаюсь скрыть недостаток каких-то важных качеств, а это значит, что у меня нет личных слабых точек. Я уравновешен. Что произойдет дальше, зависит также и от тебя. То есть я авторитетный с клиентами, безупречный с сослуживцами, подчиняюсь должностным лицам, который нуждаются в подчиненных. И никаких исключений».

Спанна избегал и предотвращал возможные недоразумения и противоречия на невербальном уровне, используя в этих целях костюм: если костюм был темным и плотно сидящим, то адвокат казался неприступным, будто всем своим видом напоминая о принадлежности к определенному сословию. Если костюм был более светлыми и сидел свободнее, это означало, что адвокат готов отступить, быть толерантным, прийти к новому соглашению, внести смелое предложение, иногда не совсем пристойное, если это необходимо. Спанна подстраивался под обстоятельства, да, но всегда ради закона. Он был безупречным с коллегой-противником, исполняя свой долг. Он доверял должностным лицам, уважал реестры, но также уважал надлежащее применение законов или исключений из них, даже если они не совсем справедливые. И так далее.

«Убедительный» – вот правильное определение для его манеры одеваться.

На самом деле, в его образе не существовало никаких контрастов. Он носил седую шевелюру, густую и подстриженную, и очки, которые имели элегантную хромированную оправу и безупречно чистые линзы.

Адвокат Эджидио Спанна вошел в кабинет, не произнеся в мой адрес ни единого слова, и что-то сказал своему секретарю, которая тут же выпрямилась, приняв более подобающую позу. На мгновение Спанна обратил на меня свой взор, всего лишь на долю секунды, поскольку мог позволить себе посвятить мне именно такое количество времени. Затем он направился, постукивая каблуками своих черных ботинок, к большому кожаному креслу, стоящему за письменным столом, и сел в него, не произведя почти никакого шума, кроме легкого скрипа кожи.

После быстрого взгляда на записку, оставленную секретарем, он медленно снял свои очки, положил их на поверхность стола, расслабленно откинулся на спинку, а затем поднес обе руки к лицу. Это была единственная минутка отдыха, которую он мог себе позволить только наедине со знакомыми людьми: коллегами, друзьями и родственниками.

Снова надев очки, быстро и решительно, он взглянул на меня.

Я, с тех пор, как вошел в кабинет, сидел на одном из двух деревянных стульев с противоположной стороны письменного стола. Стулья были совершенно неудобными, и мне почему-то кажется, что это неслучайно.

К этому времени я уже очень хорошо смог понять этого мужчину, и теперь настал тот день, когда я кое-что ему выскажу. Я устал, и меня не обманут его уловки и изящная манера выражать свои мысли.

Он вопросительно посмотрел на меня и произнес доброжелательно, почти по-отечески:

– Итак, Алессандро, как дела?

Обычный вопрос, просто чтобы прощупать почву.

– Хорошо, – с готовностью ответил я. – Вливаюсь в работу, адвокат.

Односложный ответ. Но подожди, сегодня я тебе все расскажу.

Я уже понял, что с этим человеком ничего нельзя бросать на ветер, тем более слова. Потому что слова занимают время, а, брошенные впустую, они требуют дополнительных усилий, приводят к разбросу понятий, создают эффект домино, который необоснованно затрудняет любые обсуждения. Магическим словом в разговоре с адвокатом Спанна являлось слово «суть».