Ники Персико - Райские Спагетти

Мы почти подошли к сути, подумал я. Сейчас он мне объяснит все. Может быть.

– А теперь, Алессандро, возвращаясь к нам с тобой, не думаешь ли ты, что люди вроде тебя, со всеми твоими качествами и характеристиками, вплоть до того, чтобы чувствовать себя способными определить наше право, как устаревшее, должны быть в состоянии сначала найти ответ на этот простой вопрос? И ты, разумеется, знаешь, что кодекс дает этому понятию весьма точное описание…

Нет. Он мне не скажет, кто убийца.

Из-под горы дерьма раздался мой жалобный голосок:

– Да, полагаю, что мне стоит лучше изучить кодекс, адвокат.

Я был разрушен. Он меня опустил, и я это заслужил.

Я поднялся, чтобы уйти, но Спанна меня остановил:

– Подожди, я хочу тебе кое-что сказать.

– Да, адвокат…

– Я хотел бы поручить тебе одно дело. Послушай меня внимательно.

Поручить мне дело? После всей этой фигни? Я ничего не понимал.

Однако если он сказал «послушай меня внимательно», мне остается сделать только две вещи: молчать и запоминать все, что он говорит. Полагаю, в случае ошибки в качестве наказания я мог бы быть казнен в конференц-зале, а мое тело, лишенное жизни, на несколько дней подвесили бы к люстре, а на грудь поместили бы табличку: « Он плохо запомнил, что должен был сделать ».

Я снова сел на стул.

– Есть одна девушка, подруга одного моего друга. Я очень доверяю этому другу, мы с ним давно знакомы.

– Да, адвокат.

– Это человек… как бы сказать… важный. Он у всех на виду, солидный, уважаемый и влиятельный. Но очень замкнутый.

– Да, адвокат.

– Прекрати говорить мне «да, адвокат», – продолжил он ровным тоном. – Эта девушка, его подруга… У них с моим другом возникла одна проблема, и он обратился ко мне. Я хотел отказать, но вынужден был поговорить с ним, не вдаваясь в подробности. Я только попросил в общих чертах обрисовать проблему, и он объяснил. Речь идет об одинокой бедной женщине, он заботится о ней, как может, но сейчас у нее наступил тяжелый период, и она обвинила его в разных вещах… Это те обвинения, которые могли бы испортить его имидж. На самом деле, у нее не все в порядке с головой, поскольку она пребывает в сложной семейной ситуации. Он попросил меня не отказываться от этого дела, а, напротив, взять его. Помогая этой женщине, он не позволяет ей причинить вреда себе, потому что иначе ему придется реагировать, и, возможно, это навредит ей. К тому же, он опасается, что она может оказаться в руках некоторых бессовестных коллег, которые ради денег могли бы обмануть ее и использовать в качестве орудия для достижения собственных интересов. В любом случае, он ее любит и хочет избежать той ситуации, когда ему придется причинить ей вред, защищая себя. Короче говоря, я хочу, чтобы ты этим занялся.

Мне хотелось сказать «да, адвокат», но я промолчал.

– Ты человек, у которого много врожденных качеств, среди которых есть эмпатия. Ты знаешь, что я так думаю на самом деле. Скажешь ей, что я очень занят и передал это дело тебе, а потом я оценю результаты и подумаю, как разрешить эту ситуацию. Короче говоря, ты должен вернуть ее к разумному поведению, но не нанести ей при этом вреда. Сможешь?

– Без проблем, адвокат.

– Отлично. Она будет здесь часа через три, займись ею.

– Хорошо.

Я поднялся и направился к двери, но он снова меня остановил.

– Через несколько дней ты, очевидно, сможешь лучше ответить мне на вопрос о мафии…

Очевидно, адвокат.

Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу.

Я быстро покинул кабинет и зашагал по коридору. Фанни, секретарь на все руки, как всегда сидела за своим столом, печатая что-то на компьютере. На лице ее застыло неоднозначное выражение, которое она не могла скрыть, некая усмешка, которая зажигала ее глаза зловещим светом.

– Все хорошо, Алессандро?

Вот оно, подтверждение этой усмешки. Это называется «ехидничать». В Бари говорится «bagnare il pane» (дословно: «мыть хлеб», прим. пер. ), то есть наслаждаться неприятностями других. Хотя, конечно, у меня на лице было и так написано, как меня опустил адвокат Спанна.

– Все хорошо, Фанни. Ах да, через три часа придет клиентка от адвоката. По личным причинам я должен буду…

– Дай мне угадать… – прервала она меня. – Ты должен взять ее на себя.

Стерва. Стерва. Стерва. Стерва.

– Точно. А сейчас я отлучусь ненадолго. Мне надо сходить на почту с Черрати. Если она придет, а я еще не вернусь, проводи ее в кабинет и пошли мне смс, пожалуйста.

– Конечно. Алессандро. Ах да, звонил Мутоло. Ты был у адвоката, и я попросила его позвонить тебе позже.

– Спасибо, Фанни. Ты все правильно сделала.

Я вышел за дверь, представляя Фанни в постели с носорогом. И на лице у нее непременно должна играть эта усмешка.

Выйдя из подъезда, я оказался в самом центре города и медленно направился в сторону стоящих неподалеку многоэтажных зданий. Мне не хотелось вообще ни о чем думать, но чем больше я пытался отключиться, тем меньше мне это удавалось. Тогда я решил, что чашечка кофе поможет мне взбодриться, и направился к набережной.

Именно в тот самый момент совсем недалеко, на четвертом этаже шикарного палаццо, за письменным столом сидел адвокат. Дыхание его было тяжелым, прерывистым. Причина тому – избыточный вес. Два пальца, толстые, как колбаски, покрытые совершенно неэстетичным волосяным покровом, быстро стучали по клавиатуре, набирая счет на возмещение доли расходов. Доля эта была весьма значительной. Из нее потом складывалась сумма, необходимая для оплаты консультации, которая никогда не оказывалась.

Такой была система, проходившая испытание: региональный заседатель часто перепоручал свои дела одному и тому же адвокату. Это были особые дела, избранные, очень хорошо оплачиваемые. Адвокат потом, чтобы выполнить поручение, обращался за надуманными консультациями в фирму, с которой был связан региональный заседатель, щедро оплачивающий эту услугу. Речь шла о мнении об относительно незначительном отрывке из документа или об оценке юридической силы принятого решения, и тому подобное. Такой метод сводил к минимуму возможное обнаружение: никаких наличных денег и никаких рисков, все происходило средь бела дня.

Посредством этих «консультаций» адвокат вносил свою лепту в деятельность тех, кому доверял дело. На глазах у всех. Никаких секретов, никаких компрометирующих разговоров по телефону. Все чисто и в рамках расследования. Да, порой лучший способ скрыть что-либо – это выставить на всеобщее обозрение.

Конечно, для управления подобным механизмом нужны надежные люди. А в остальном все законно: контора занимается важными судебными разбирательствами, в которых участвует государственная администрация, поэтому совершенно нормально обращаться в таких случаях за консультациями. Даже наоборот, создается образ ревностного и прилежного исполнителя, готового пожертвовать частью своего дохода, чтобы хорошо выполнить поручение, для чего он и обращается к профессионалам более высокого уровня.