Ники Персико - Райские Спагетти

Полагаю, что одна из причин, почему я ему понравился, – это неоспоримый факт того, что я сразу уловил его посыл: «говори мало, слушай много, будь кратким и быстрым». Чтобы стало понятней: с адвокатом Эджидио Спанна ты имеешь полное право быть даже настоящей сволочью, но он тебя будет терпеть, если ты поторопишься.

После моего ответа Эджидио Спанна некоторое время оставался неподвижным, и это означало только одно: ответ поверхностный, этого недостаточно, а значит, я должен продолжить свою мысль.

– Я начал многое понимать о правах и реальности. Шесть месяцев я прихожу в эту контору и работаю, – добавил я, удивляясь той убедительности, которая прозвучала в моем голосе, – и мне очень нравится. Особенно мне нравится уголовное право. Оно самое прагматичное в процессе, самое интересное при практическом применении.

Адвокат слегка нахмурился, уловив некое несоответствие моих слов и выражения лица.

– Но что несомненно – так это путь, который мне еще предстоит пройти, – продолжил я.

Его взгляд стал прежним, мне даже показалось, что глаза его заулыбались от того, что я вернулся в реальность. Он снова откинулся на спинку, собираясь заговорить.

– У тебя есть много качеств, – начал он, но, судя по его тону, мои качества он считал негативными. Меж тем он продолжил: – Может, даже очень много качеств для этой профессии.

Пауза. Возможность для меня вставить слово, и я ею воспользовался.

– И что право иногда слишком убогое, схематичное, устарелое, – аргументировал я, – и к этому нелегко привыкнуть.

У меня тут же возникло стойкое ощущение, что я изрек невероятную чушь, хотя в реальности я просто высказал свое мнение, что допустимо. Не знаю, где именно я совершил ошибку. Два слова – а я уже в затруднении.

Адвокат снял очки, казалось, нерешительно.

– Убогое, схематичное и… ах, да, устарелое.

Он повторял мои слова, прикрыв глаза и массируя себе виски.

– Именно, – добавил я с плохо скрываемым замешательством человека, который был настолько небрежен, что встал в самую лучшую позицию для получения удара в лицо.

Адвокат поднял глаза и уставился на меня.

– Что такое мафия? – задал он вопрос в упор.

– Хм… В каком смысле, адвокат?

– Я спросил тебя, что такое мафия? Ты практикант с юридическим дипломом. Ты шесть месяцев провел в этой конторе и в судах. Так что такое мафия? Объясни мне.

Ублюдок.

– Ну… Мафия – это… – старался я вспомнить статью на этот счет. – 416 статья уголовного кодекса… Хотя нет! 416-bis… да… «Объединения мафиозного типа». То есть это форма действий, совершенных при отягчающих вину обстоятельствах, лицами, объединенными с целью совершения преступлений… когда, скажем, присутствуют разные отягчающие… да… то есть…

Адвокат Спанна расслабился, почти задремал. Я, возможно, впервые видел его в таком состоянии.

– Я многим людям задавал этот вопрос, – спокойно произнес он с выражением разочарования на лице. Или, может, не разочарования, но сожаления, хотя, вероятно, это было только моим предположением. – И многие не знали, что ответить. Кто-то отвечал туманными определениями, примерно как ты сейчас. Но ведь о мафии так много говорят. Это слово всем известно. «Борьба с мафией», «средства борьбы с мафией», «протесты и манифестации, инициативы против мафии». Многие пытаются ответить на этот вопрос, но многие, по сути, ищут определение только в тот момент, когда их об этом спросили, удивленные очевидностью вопроса. Это ведь все равно, что спросить, откуда берется молоко или какого цвета смола? Но видя мое неподвижное ожидание, они начинают понимать, что ничего об этом не знают, только это им не по душе. Потому они выдают все, что слышали: вооруженные банды, мафиозные группировки, которые просят взятки, убивают, крадут, контролируют поток наркотиков, управляют незаконной деятельностью, получая за все это «грязные» деньги… Все говорят нечто подобное. Но я настоятельно указываю им: то, что они описывают, является элементами, определяющими феномен преступного сообщества, и эти элементы присущи любой преступной группировке. Потому я повторяю свой вопрос: что такое мафия? Когда и почему криминальное объединение называется «мафиозным»? Или лучше скажем: мафиозного типа? Государство очень строго наказывает такие организации. С чем конкретно борется государство и по какой причине, учитывая принятые меры, оно считает эти группировки такими опасными?

Я очень сильно увлекся его речью, мне было любопытно понять, к чему он клонит.

– Я часто вижу нежелание признать очевидные факты: что люди не знают ничего о том, в чем они парадоксально считали себя сведущим. Например, что такое мафия. Это ведь ясно, что люди не могут знать все. Это святая правда. – Он снова посмотрел мне в глаза. – Но ты, который так хорошо определил право, как убогое… и… ах да… устаревшее, ты должен был бы дать мне конкретный ответ, тебе не кажется?

Однажды я видел по ТВ бегущую строку. Там было написано: «Мафия – это гора дерьма». Вот, в тот момент я себя чувствовал находящимся под той горой. Мое молчание было красноречивее любого ответа. Спанна не рассвирепел, не сказал мне, что я наглый недоумок, но он заставил меня почувствовать нечто худшее.

– Видишь ли, многие знают, что не имеют никакого понятия о разных вещах: как пишется химическая формула магния, какой точно вес у Плутона и тому подобное. Они этого не знают – и ладно. Это не их работа, они никогда об этом не слышали, у них не было необходимости это знать. И в этом они не находят ничего зазорного. Если ты их об этом спросишь, они ответят: «Не знаю». Но если речь заходит о мафии, то ситуация становится прямо противоположной, поскольку почти все убеждены, что они знают, что это такое, хотя на самом деле имеют об этом понятии очень нечеткое, непонятное, невразумительное представление.

Он даже не хмурился. И я впервые видел его таким разговорчивым. Я напоминал себе человека, который начал смотреть фильм и не может дождаться момента, когда станет ясно, кто убийца.

– Но самое трудное – это поверить, понять, объяснить, что ничто не происходит просто так. Ведь чаще всего, что бы там ни говорили, а мафия «не существует». Или лучше: не должна существовать, по мнению ее членов. Ты знал, что так считают те, которые называют себя «Коза Ностра»? Кажется, что изначально – я говорю это уже много лет – членам запрещалось давать название этой организации. Потому что это сделало бы ее идентифицируемой, а значит, определяемой. Куда сложнее бороться с врагом, которого нет как такового, когда ты даже не знаешь, каков он. Если тебе приходится бороться со сложным явлением, необходимо понимать его хотя бы в общих чертах, и не только симптоматику, составляющую элементы преступности. Если ты знаешь только некоторые черты, фрагментарно, тебя можно обмануть, воспользовавшись твоим невежеством. В этом и заключается коварство механизма мафиозных организаций. Кто научился узнавать его и раскрывать, тот знает ее слабые точки. На самом деле свои слабые точки мафия сама хорошо знает и старается скрыть их, сбивая тебя с толку. Государственные деятели, которые раскусили их, которые смогли распознать этого невидимого монстра, моментально вызывали яростный и безудержный гнев и даже платили за это своей жизнью. Потому что мафия не хочет, чтобы ее раскрыли, и когда появляется кто-то, кто в состоянии понять их истинные механизмы, обличить их, того мафия убивает. Убивает, чтобы самой не оказаться убитой.