Жорж Сименон - Мегрэ ищет голову

Мегрэ не пошевелился, когда они вошли в контору, и Ланглуа громко сказал:

– Комиссар уголовной полиции желает поговорить с вами. Кажется, вы ему зачем-то нужны.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, господин Пап. Прошу вас следовать за мной. Дьедонне Пап показал на свой халат:

– Могу я переодеться?

– Я пойду с вами.

Ланглуа не попрощался с комиссаром, который пошел за кладовщиком в конец коридора, служивший гардеробной. Пап ни о чем не спрашивал. Ему было, вероятно, за пятьдесят, он производил впечатление человека спокойного и аккуратного. Он надел пальто, шляпу и направился к выходу, при этом Жюдель шел справа от него, а Мегрэ слева.

Пап был, видимо, удивлен, когда за воротами не оказалось машины: он ждал, что его тотчас же увезут на набережную Орфевр. Когда на углу улицы, против желтого бара, они свернули налево, вместо того чтобы идти к центру города, он хотел что-то сказать, но вовремя удержался.

Жюдель понял, что Мегрэ ведет их в бистро Каласа.

Дверь по-прежнему была заперта, Мегрэ постучал, и Мере открыл им.

– Входите, Пап.

Мегрэ вновь повернул ключ в дверном замке.

– Вы хорошо знаете этот дом, не так ли? Человек был сбит с толку. Если он и предвидел, что ему придется разговаривать с полицией, то, во всяком случае, не таким образом.

– Можете снять пальто, здесь тепло. Садитесь на свое место. Ведь у вас, кажется, здесь есть привычное место?

– Не понимаю.

– Вы свой человек в доме, не правда ли?

– Я здесь клиент.

Он старался понять, что делают на кухне эти люди с аппаратами, и, наверное, тревожился за г-жу Калас.

– Очень хороший клиент, не так ли? Вы приходили сюда в прошлое воскресенье?

У него было лицо порядочного человека, с мягким и одновременно робким выражением голубых глаз; такие глаза бывают у иных животных, которые всегда как будто спрашивают, почему люди так жестоки к ним.

– Садитесь же.

Он послушно сел, выполняя приказание.

– Я задал вам вопрос относительно воскресенья.

– Я не приходил.

Прежде чем ответить, он какое-то время размышлял.

– Вы были весь день дома?

– Я ездил к сестре.

– Она живет в Париже?

– В Ножан-сюр-Марн.

– У нее есть телефон?

– Номер триста семнадцать в Ножане. Муж ее – подрядчик-строитель.

– С кем вы там виделись кроме сестры?

– С ее мужем, детьми, а после пяти вечера – с соседями, которые всегда приходят к ним играть в карты.

Мегрэ сделал знак Жюделю, и тот направился к телефонной кабине.

– В котором часу вы уехали из Ножана?

– Я сел на восьмичасовой автобус.

– Вы не заходили сюда перед тем, как вернуться к себе домой?

– Нет.

– Когда вы видели в последний раз хозяйку этого бистро?

– В субботу.

– В какую смену вы работали на прошлой неделе?

– В утреннюю.

– Значит, вы пришли сюда после двух часов дня?

– Да.

– Калас был здесь? Он снова подумал:

– Не тогда, когда я пришел.

– Но он вернулся?

– Не помню.

– Вы долго были тогда в бистро?

– Порядочно.

– А именно?

– Больше двух часов. Точно не могу сказать.

– Что же вы делали?

– Выпил немного вина и разговаривал.

– С посетителями?

– Больше всего с Алиной.

Он покраснел, когда у него вырвалось это имя, и поспешил объяснить:

– Я смотрю на нее как на друга. Мы очень давно знакомы.

– Сколько лет?

– Больше десяти.

– Уже больше десяти лет вы приходите сюда каждый день?

– Почти каждый.

– Главным образом в отсутствие мужа?

На этот раз он не ответил и удрученно опустил голову.

– Вы ее любовник?

– Кто вам сказал?

– Не важно. Это правда?

Вместо ответа он тревожно спросил:

– Что вы с ней сделали?

Мегрэ ответил откровенно:

– В настоящий момент она у судебного следователя.

– Зачем?

– Чтобы ответить на некоторые вопросы относительно исчезновения ее мужа. Разве вы не читали газет?

Дьедонне Пап молчал, погруженный в размышления. Мегрэ позвал:

– Мере, возьми у него отпечатки пальцев.

Пап добросовестно выполнил несложную процедуру; пальцы его не дрожали.

– Сравни.

– С чем?

– С теми двумя отпечатками.

Когда Мере ушел, Дьедонне Пап тихо сказал укоризненным тоном:

– Если это для того, чтобы узнать, ходил ли я на кухню, надо было просто спросить у меня. Я часто бывал там.

– Вы ходили туда в прошлую субботу?

– Я там приготовил себе чашку кофе.

– Вы ничего не знаете об исчезновении Омера Каласа?

Пап все еще был погружен в размышления, как человек, который колеблется, прежде чем принять важное решение.

– Вы не знаете, что он убит, а его тело, разрубленное на части, брошено в канал?

Ни Жюдель, ни Мегрэ не ожидали того, что произошло. Человек медленно перевел взгляд на комиссара, как будто изучая его лицо, и произнес наконец все тем же тихим голосом:

– Мне нечего сказать.

И тогда Мегрэ неожиданно спросил:

– Это вы убили Каласа?

И Дьедонне Пап повторил, покачав головой:

– Мне нечего сказать.

Мегрэ приступил к десерту, когда до него дошло, что жена наблюдает за ним с чуть насмешливой материнской улыбкой. Он сделал вид, что ничего не замечает, и уткнулся носом в тарелку. Проглотив несколько ложек взбитых сливок, он поднял глаза.

– У меня пятно на носу? – проворчал он.

– Нет.

– Тогда почему ты смеешься?

– Я не смеюсь. Я улыбаюсь.

– Довольно ехидно… Что во мне смешного?

– Ничего смешного, Жюль.

По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.

– Тогда в чем дело?

– Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?

Нет, он не отдавал себе в этом отчета.

– Можешь ты сказать, что сейчас ел?

Он ответил нарочито ворчливым тоном:

– Бараньи почки.

– А до этого?

– Суп.

– С чем?

– Не помню. Кажется, с овощами.

– Это все из-за той женщины ты так мучаешься?

Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.

– Ты считаешь, что она не убивала?

Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:

– Я ничего не знаю.

– Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?

Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное – понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.

Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.