Дэвид Осборн - Убийство в долине Нейпы

Иной раз даже против собственной воли я оказывалась втянутой в погоню за преступником. И этот случай не был исключением. В ту минуту, когда Лиз рассказала мне о смерти бедного мексиканского батрака, я поняла, что никуда отсюда не уеду. Пусть Хестер и была препротивной особой, но кончина ее постигла не менее ужасная, чем мексиканца. Это заставляло меня еще более энергично докапываться до истины. Я решила под любым предлогом остаться в «Аббатстве».

Связаны ли оба убийства между собой? В этом я не была уверена, но, с другой стороны, трудно было не заподозрить связь между ними. Чье-то желание навредить Сэлдриджам могло быть связующим звеном между двумя смертями. Дальше этого мои соображения не шли. Значит, надо думать глубже.

Я знала, что сейчас самое полезное — пробежаться трусцой, это всегда взбадривает мозг, тем более что я чувствовала себя не в форме — за последнюю неделю не пробегала свои ежедневные две мили, не играла в теннис и слишком сытно ела — непростительная распущенность для дамы моего возраста, собирающейся держать фигуру тридцатилетней женщины.

Я бодро натянула кроссовки и направилась по дорожке к главным воротам. Туман уже развеялся, погода стояла благословенная — ясная, хоть еще и прохладная, но все предвещало изумительный солнечный день. «Пробегу милю до тихой сельской дороги, что тянется за церковью, и милю назад, — подумала я, — и стану совсем другим человеком». Но план мой остался невыполненным. Как-никак произошло убийство, и у полиции были собственные соображения относительно того, чем вправе или не вправе заниматься обитатели «Аббатства». К сожалению, и я не оказалась исключением.

Выбежав на дорожку, я заметила близ арки монастырского двора несколько полицейских машин, карету «Скорой помощи» и группу людей. Я пробежала мимо них, отнюдь не собираясь задерживаться и вступать с ними в разговоры. За ажурными железными воротами я увидела еще две припаркованные машины и рядом с ними несколько человек, один — с фотокамерой. Я догадалась, что это репортеры, которых не пропускает полиция. Не хватало еще, чтобы репортеры стали меня интервьюировать. Но я напрасно беспокоилась — дальше ворот меня не пустили, путь мне решительно перекрыл полицейский в форме, нашивки на его мундире говорили о том, что он из управления шерифа графства Нейпа. Полицейский сухо и без обиняков заявил, что дальше я не имею права продвинуться ни на фут. А когда я стала протестовать, человек в костюме, напрочь лишенном калифорнийской элегантности, появился из арки, где он беседовал с двумя парнями помоложе в темных очках — этакие ходячие пародии на агентов секретной службы. Так я впервые встретилась со старшим следователем Эндрю Богнором, заведующим отделом по расследованию убийств в графстве Нейпа. Лет сорока, плотный, лысеющий, с одутловатым бледным лицом и толстыми губами, тонкие брови скептически приподняты, глаза слегка навыкате, как у лягушки, неприятно большие мочки ушей, торчащие вперед зубы, словно скверно подогнанная искусственная челюсть, и уродливые багровые родинки на лбу ближе к левому виску — вот так бы я обрисовала внешность мистера Богнора.

В предвкушении будущих допросов он не счел нужным представиться и даже не поздоровался. Улыбаться этот человек, очевидно, вообще не умел. Он лишь осведомился:

— Вы кто?

Я представилась.

— Не имеете права покидать территорию без моего разрешения, — объявил он.

Набравшись дерзости, я, однако, спросила:

— А, собственно, почему?

— Вчера здесь были?

— Да.

— Каждый, кто вчера вечером находился в имении, подозревается в убийстве или в соучастии. Вас допросят позднее. О ваших правах вам сообщат. Можете нанять адвоката, если желаете.

Я постаралась взять себя в руки.

— Минутку, офицер. Но я ведь даже не была знакома с этой несчастной дамой. Я — журналистка, приехала сюда в пятницу вечером собирать материалы для очерка о виноделии.

— Вот все это вы должным образом и объясните на допросе.

— А когда этот «должный образ» потребуется?

Он не ответил, решительно повернулся и присоединился к своим подчиненным. Не пойти ли за ним и все-таки попробовать убедить, что меня допрашивать не следует? Но я передумала, этот тип не из тех, кто уступает просьбам, — это я уже поняла. Я пошла обратно в дом, переоделась и попробовала обмозговать, что мне делать дальше.

Прежде всего я подумала, не обратиться ли за юридической защитой к моей собственной дочери. В Нью-Йорке дело уже шло к концу рабочего дня, и, зная Джоанну, я представила, как она ест свой воскресный сандвич за служебным столом в конторе на сорок четвертом этаже. Она — я это знала — тут же соединит меня с калифорнийским филиалом ее юридической фирмы. Но я решила, что этого делать не стоит. Джоанна станет говорить со мной невыносимо начальственным тоном, если сочтет, что я действую неправильно. А я не в состоянии выслушивать распоряжения собственного ребенка, словно мне двенадцать лет, а она — моя строгая умная мама. Кроме того, этот противный заносчивый Богнор меня еще ни о чем не спрашивал. Вот когда проведет допрос, уговаривала я себя, тогда он сразу убедится, насколько смехотворно было беспокоить меня.

В полдень, еще до того, как я предстала перед лицом закона, я взяла фотокамеру, телеобъективы, а также книжку и сандвичи, которыми снабдил меня Хозе, и отправилась на виноградники, чтобы позавтракать в одиночестве. Заняв удобный наблюдательный пункт, я могла видеть двор винзавода, где действовали несколько полицейских — замеряли, посыпали специальным порошком дверные пороги в поисках следов, фотографировали. Я тоже сделала несколько интересных снимков, которые, как мне казалось, могут украсить еще один мой очерк о виноделии. Затем уселась под оливковым деревом, чтобы насладиться книгой и сандвичами. Я сорвала с куста гроздь винограда на десерт, когда вдруг на меня упала чья-то тень. Я подняла глаза — надо мной с кислой физиономией склонился уже известный мне офицер из шерифского управления — это он вчера загородил мне дорогу к воротам. Рядом с ним стоял молодой следователь, один из тех двух хлыщей в темных очках, беседовавших раньше с Богнором. Он держал блокнот, где значились, как я догадалась, фамилии всех лиц, причастных к событиям. Заглянув в список, он криво ухмыльнулся и не слишком дружелюбным тоном спросил:

— Миссис Барлоу?

Я утвердительно кивнула.

— Старший следователь Богнор хочет вас сейчас видеть. Там. — Он указал пальцем в сторону винзавода.

Надменность, с какой это было произнесено, разозлила меня. Я перевела взгляд с одного полицейского на другого. Хлыщ с блокнотом еще раз отвратно усмехнулся, но ничего больше не сказал. У офицера было каменное лицо. Я решила не кипятиться, встала и пошла за ними. Хоть фамилию моего следователя я наконец узнала.