Джон Карр - Отравление в шутку

Она стянула перчатки жестом, каким бросают пенни нищему. Мрачное предчувствие подсказывало мне, что Кларисса стала членом какого-то литературного общества и только что вернулась оттуда. Ее блестящие глаза окинули нас лишенным любопытства взглядом, чем-то похожим на взгляд отца…

— Слушай, Кларисса… — Мэтт заколебался, облизывая губы. Она явно была его любимицей. — Это ужасно, но… кто-то пытался отравить папу.

В комнату вбежала Мэри и заговорила одновременно с Мэттом. Кларисса сохраняла величавую позу, хотя фразы летели к ней со всех сторон. Очевидно, она была встревожена и даже попятилась, как будто брат и сестра атаковали ее, но заговорила тем же тоном:

— Отравить отца? Какой ужас!

— О боже! — вздохнула Джинни. Кларисса с неприязнью посмотрела на нее.

— Прости, если я обидела тебя, дорогая, — фыркнула она.

— Ничуть, — отозвалась Джинни.

— Оставь ее в покое! — проворчал Мэтт. Он взял Клариссу за руку со слоновьей мягкостью. — Сейчас уже все в порядке. Папа вне опасности. Уолтер спас его.

— Ну конечно, Мэтт. Полагаю, он… выпил что-то по ошибке?

Теперь Джинни была самой хладнокровной из присутствующих. Она откинулась в кресле, свесив длинные волосы на его спинку и почти закрыв глаза.

— Это похоже на попытку убийства с помощью яда, который не принимают по ошибке.

Впервые кто-то из Куэйлов использовал слово «убийство» — оно прозвучало как непристойное ругательство, и все вздрогнули. Мэтт посмотрел на Мэри, потом на Клариссу и наконец на меня. Его лоб снова стал влажным. Я опять услышал тиканье часов.

— Не говори так, слышишь? — сердито сказал Мэтт. По какой-то причуде освещения каждое лицо в тусклой комнате казалось все более отчетливым. Лицо Мэри господством темных тонов напоминало картины Рембрандта. Она взяла накидку Клариссы.

— Мне это нравится не больше, чем тебе, — монотонным голосом ответила Джинни. — Но мы должны открыто это признать. Если продолжать увертываться от правды, мы все сойдем с ума.

— В таком случае это Джоанна, — заявил Мэтт, достав и уронив платок. — Или кто-то, пробравшийся в дом…

— Ты сам знаешь, что это чепуха, — четко произнесла Джинни.

Тик-так, тик-так…

Во время этого диалога Кларисса оставалась неподвижной; ее глаза и ноздри расширились.

— Это… это не был морфий? — неожиданно выпалила она. Мэтт повернулся к ней:

— Какой морфий?

Кларисса смутилась, сообразив, что допустила оплошность.

— Ну… — Она запнулась. — Ты сказал, что это не была ошибка. Я знала, что Уолтер давал маме морфий, чтобы успокоить ее, и, естественно, подумала, что он мог дать его и папе. — Она нервно усмехнулась. — Вам меня не испугать! С той минуты, когда вы начали об этом рассказывать, я поняла, что это не всерьез.

Туиллс говорил о трех ядах. И теперь, в придачу к гиосцину и мышьяку, мы услышали о морфии. Конечно, объяснение Клариссы было ложью. Она теребила браслет, вертела его на запястье и с упреком смотрела на нас.

— Что ты имеешь в виду? — с усилием заговорил Мэтт.

— То, что я видела папу стоящим у окна, когда вернулась.

— Нечего смотреть на меня так! — крикнула Кларисса, сердито наморщив лоб. — Я говорю правду! В комнате было темно, но я видела его при лунном свете, когда ставила машину в гараж.

— У какого окна? — осведомилась Джинни.

Вызывающее хныканье стало громче, скрывая страх.

— У окна кабинета Уолтера. Я… мне это показалось странным. Его глаза были широко открыты, а руки упирались в обе стороны рамы. Я помахала ему, но он не ответил.

— Должно быть, папа встал с постели! — всполошилась Мэри. — Его уложили в кабинете Уолтера… Мэтт, пожалуйста, сходи туда! Если он упадет и расшибется, я никогда себе не прощу…

Она бессмысленно поглаживала меховой воротник — казалось, будто накидка у нее в руках мешает ей двигаться. Мэтт быстро вышел.

— Как видите, дорогие мои, — заметила Кларисса, воспринимая происходящее как личное оскорбление, — вы не можете напугать меня, как бы ни старались. Я знала, что с ним ничего страшного не случилось. Так что в будущем постарайтесь себя контролировать.

Выразив это пожелание, она двинулась по комнате походкой киноактрисы. При виде пальто и шарфа Джинни на спинке кресла Кларисса брезгливо подняла их, как будто это были червяки, и села.

— Знаете, — обратилась она ко мне, — в вашем лице есть нечто ужасно знакомое! Любопытно…

Я объяснил причину наличия в моем лице «ужасно знакомого». Джинни хихикнула.

— Ну конечно! — воскликнула Кларисса. — Здравствуйте! — Она ослепительно улыбнулась и протянула руку, изогнув запястье, словно орудовала бейсбольной битой. Я с трудом подавил импульс склониться над рукой в почтительном поцелуе. — Как чудесно увидеть вас снова! Ведь я вас знала, когда вы были ребенком. Ужасно, что вы пришли, когда в доме творится такое…

Несмотря на очевидный испуг, смуглое лицо Мэри немного прояснилось, а ее худая фигура выпрямилась, как будто гордо заявляя: «Вот как надо приветствовать гостя! Я бы не смогла этого сделать». Напряжение слегка разрядилось, но красноречие Клариссы было прервано возвращением доктора Туиллса, который быстро вошел вместе с Мэттом.

— Мы… — начал доктор и оборвал фразу. — О, привет, дорогая.

Кларисса бросила взгляд на запонку отсутствующего воротничка, мешковатый костюм и взъерошенные волосы мужа, с трудом удержавшись от упрека, который мелькнул в ее глазах.

— Здравствуй, Уолтер, — отозвалась она, переведя недовольный взгляд на часы на каминной полке.

Лицо доктора приняло ироническое выражение.

— Должно быть, ты ошиблась. Судья Куэйл спит на кушетке в моем кабинете. Ты уверена, дорогая, что не видела кого-то другого?

Кларисса пожала плечами:

— Думаю, Уолтер, я в состоянии узнать собственного отца. Конечно, если ты настаиваешь…

— Одну минуту, — решительно прервал ее доктор. Его мягкий испуганный голос внезапно стал суровым и решительным. — Мне кажется, пришло время выложить карты на стол. Лично я достаточно долго мирился с этими нелепыми играми. Если кому-то кажется забавным валять дурака с белой рукой, это его дело. Но…

Все снова напряглись. Упоминание табуированной темы подействовало как удар в лицо — сильнее, чем упоминание о яде.

— Уолтер, — с тихой яростью сказала Кларисса, — если тебе хватает ума говорить в присутствии постороннего…

— Я специально говорю в присутствии постороннего, дорогая моя, — холодно прервал ее Туиллс. Его взгляд стал злым. — Чтобы хоть кто-то мог взглянуть на это беспристрастно. Вы все не желаете упоминать об этом. Вы бы предпочли притворяться, будто ничего не знаете, покуда ваш отец не лишился бы рассудка от страха. По-вашему, лучше делать вид, что у него разыгралось воображение, чем попытаться ему помочь. Вы просто бросили его!