Агата Кристи - Рождественское убийство

— Что же, черт побери, делать? — пробормотала она.

На втором этаже Горстон-холла длинный коридор вел в большую комнату с окнами, выходящими на дорогу за домом. Эта комната была обставлена в пышном старомодном стиле. Тяжелые парчовые гобелены, развешанные по стенам, солидные кресла, большие вазы с изображением драконов, бронзовые скульптуры… Все в этой комнате дышало красотой, богатством, солидностью.

В большом кресле, самом крупном и внушительном из всех кресел в комнате, сидел худой, сморщенный старик. Его длинные, чем-то напоминающие клешни руки лежали на подлокотниках кресла. Рядом с ним к креслу была прислонена массивная позолоченная трость. На старике был поношенный синий домашний халат, ноги его были обуты в войлочные туфли. Волосы его, совсем седые, неприятно оттеняли нездоровую желтизну его лица.

Дряхлый, немощный старик — на первый взгляд только так можно было подумать об этом человеке. Но прямой орлиный нос и особенно темные, горящие глаза заставляли в этом усомниться. В этих глазах был огонь, были жизнь и энергия.

Старый Симеон Ли внезапно заерзал в кресле и издал довольное хихиканье.

— Вы передали мое поручение миссис Альфред Ли? — спросил он.

Стоявший рядом с его креслом Хорбери почтительно ответил:

— Да, сэр.

— Точно передали? Слово в слово?

— Да, сэр. Я не изменил ни единого слова, сэр.

— И хорошо, что так сделали. Попробовали бы вы сделать иначе — пожалели бы об этом! А что она вам ответила, Хорбери?

Старик снова захихикал и удовлетворенно потер руки.

— Блестяще… Первый сорт… Теперь они весь вечер будут размышлять о том, кто бы это мог быть! Блестяще! Ну, ладно, пусть они поднимутся сюда. Слышите? Пойдите и приведите их.

— Слушаюсь, сэр.

Хорбери бесшумно повернулся и вышел из комнаты.

— И вот еще что, Хорбери…

Старик оглянулся, но, не увидев слуги, чертыхнулся про себя.

— Мерзавец! Крадется как кот! Никогда не знаешь, здесь он или уже ушел.

Когда раздался стук в дверь и вошли Альфред с Лидией, старик сидел в кресле, поглаживая пальцами подбородок.

— А, вы уже здесь! Хорошо, хорошо. Лидия, дорогая, садитесь здесь, рядом со мной. Какой у вас сегодня чудный румянец!

— Я только что с улицы, а там мороз.

— Как ты себя чувствуешь, отец? — спросил Альфред. — Хорошо отдохнул сегодня?

— Отлично… отлично… Вспоминал старые деньки, когда я еще не жил здесь и не был столпом общества.

Он резко захихикал.

Его невестка сидела молча и вежливо улыбалась.

— Полагаю, отец, — заметил Альфред, — что ты вызвал нас к себе, чтобы рассказать об этих двух новых гостях на Рождество.

— Ах, да! Конечно, я об этом скажу. В этом году у нас будет настоящее семейное Рождество. Дай вспомнить. Значит, будут Джордж и Магдалена…

— Они звонили, — вставила Лидия, — и сказали, что приедут завтра в двадцать минут шестого.

— Ну и болван же этот Джордж! — ядовито заметил старый Симеон. — Напыщенный пустозвон! И все же он мой сын.

— Избиратели им довольны, — кротко возразил Альфред.

Симеон снова захихикал.

— Думают, наверное, что он честный малый. Ч-е-с-т-н-ы-й! Да никто из Ли никогда не был честным!

— Ты не прав, отец.

— Я не говорю о тебе, мой мальчик. Я не говорю о тебе.

— А Дэвид? — спросила Лидия.

— А что Дэвид? Он был и остается сентиментальным юнцом. Конечно, интересно его увидеть после стольких лет. Хотел бы я посмотреть и на его жену. Слава богу, у него хватило ума не жениться на девице двадцатью годами моложе! Не то что этот дурак Джордж.

— Хильда написала очень милое письмо, — сказала Лидия, — а только сейчас я получила от нее телеграмму, подтверждающую, что они приедут завтра.

Симеон Ли бросил на нее острый проницательный взгляд и рассмеялся.

— Вы совсем не меняетесь, Лидия. Вы благовоспитанны. Чувствуется порода, а что это такое — мне прекрасно известно. Забавная все-таки штука — наследственность. Из всех моих детей только один похож на меня, только один из всего выводка.

В его глазах заплясали насмешливые огоньки.

— Угадайте теперь, кто приедет к нам на Рождество. Спорю на пять фунтов, что ни за что не угадаете!

Он переводил хитрый взгляд с сына на невестку и обратно. Альфред проговорил, хмурясь:

— Хорбери сказал, что ты ожидаешь какую-то молодую леди?

— Это вас, конечно, заинтриговало? Я прав, не так ли? Пилар прибудет с минуты на минуту. Я уже послал шофера на вокзал.

— Пилар? — резко спросил Альфред.

— Пилар Эстравадос. Дочь Дженнифер. Моя внучка. Интересно, на кого она похожа…

— Но позволь, отец, — воскликнул Альфред, — ты никогда не говорил мне…

Старик ухмыльнулся.

— Конечно, нет, я хотел сохранить все в тайне! Отыскал ее с помощью Чарльтона и пригласил сюда.

— Ты никогда не говорил мне, — с обидой и укором повторил Альфред.

— Я хотел, чтобы сюрприз был сюрпризом! — Симеон Ли вновь неприятно ухмыльнулся. — Мне хочется под старость иметь в доме юное существо. Я никогда не видел Эстравадоса. Интересно все-таки, на кого Пилар больше похожа — на отца или на мать?

— Ты в самом деле полагаешь, что это будет разумно? — начал Альфред. — Если учесть…

— Разумно, разумно!.. Ты слишком благоразумен, Альфред! Ты всегда был таким… чертовски благоразумным. Я не таков! Делай что хочешь, и пусть все летит к черту — вот мой девиз! Эта девушка — моя внучка, моя единственная внучка! Мне наплевать, кем был ее отец и что он делал! Она моя плоть и кровь! И она будет жить здесь, в моем доме.

— Будет жить здесь? — резко переспросила Лидия.

Симеон покосился на нее.

— У вас есть какие-нибудь возражения?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Разве я могу возражать против того, чтобы вы пригласили кого-нибудь жить в вашем собственном доме? Нет, мне просто интересно было бы знать, как она сама посмотрит на это.

— Она? Что вы этим хотите сказать?

— Будет ли она счастлива здесь?

Старый Симеон презрительно фыркнул:

— Да у нее нет ни пенни! Она будет мне по гроб жизни благодарна!

Лидия пожала плечами.

Симеон повернулся к Альфреду.

— Понимаешь? Это будет настоящее семейное Рождество! Все мои дети будут здесь. Все! Ну вот, Альфред, теперь угадай, кто другой гость.

Альфред в недоумении уставился на него.

— Все мои дети! — ликуя, повторил старик. — Ну! Догадайся, сынок! Гарри, конечно! Твой брат Гарри!

Альфред побледнел.

— Гарри… — прошептал он, запинаясь. — Нет, только не Гарри…

— Гарри собственной персоной!

— Но мы же думали, что он мертв.

— А вот и нет!

— Ты… ты хочешь, чтобы он вернулся? После всего, что было?

— Блудный сын, да? Ты прав, Альфред. Он — блудный сын, и мы должны забить для него упитанного тельца. Мы должны устроить ему грандиозный прием.