Сэйси Ёкомидзо - Деревня восьми могил

Гостям подали саке и рыбную закуску. Пьющие пили потихоньку, непьющие ели. Я уже и забыл, когда последний раз вот так мирно сидел в дружеском кругу.

Коскэ Киндаити алкоголь, видимо, как и мне, противопоказан: он раскраснелся после первых же глотков и не переставая почесывал свою всклокоченную голову.

Мы говорили о Мияко Мори.

Первым взял слово, конечно, Киндаити. Сославшись на главу Западного дома, он подчеркнул, что Мияко давно была под подозрением и череда убийств-отравлений началась задолго до отравления старика Усимацу. Тут важно отметить следующее обстоятельство: Западный барин Сокити Номура был деверем Мияко. По официальной версии, муж последней, Тацуо, умер на третий год войны на Тихом океане от инфаркта, но Сокити, оказывается, убежден в том, Мияко отравила его.

Все присутствовавшие, включая полицейского инспектора Исокаву, ошеломленные этим сообщением, разом повернулись в сторону сидевшего с мрачным видом Сокити Номуры. Особенно взволнован был Синтаро, на лице которого читалось глубокое страдание.

— Господин Номура, — продолжал Киндаити, — обратил внимание на то, что Усимацу-сан умер точно так же, как муж Мияко. Он попросил меня понаблюдать за дамой, и мои частые приезды сюда связаны именно с нею. Затем, как вам известно, произошло отравление господина Куя, и обстоятельства его смерти точь-в-точь повторяли обстоятельства смерти торговца лошадьми старого Усимацу. Кстати, я выяснил, что в аптеку Куно, где покупал для себя лекарства Куя-сан, частенько заглядывала и Мияко, яды, которыми она пользовалась, были оттуда. У нее было много возможностей подменить лекарство ядом, добавить яд в пищу и т. д. Я все больше укреплялся в убеждении, что она преступница, но очевидных доказательств не было. А главное — совершенно неясны были мотивы этих чудовищных преступлений. Но отравительница допустила грубый промах. Ее выдали валявшиеся около трупов листочки с именами жертв. На первый взгляд убийства казались бессмысленными, действия преступницы — нелепыми, абсурдными, напоминали безумства Ёдзо. Увы, я не сильно преувеличу, — добавил Киндаити, — если скажу, что эти события были продолжением печальных традиций Деревни восьми могил. Вот например: вспомните о двух криптомериях-близнецах, которым дали имена — дерево Коумэ и дерево Котакэ. Одно из них поразила молния. Вот и тут жертвами становился один из пары — одна из бабушек-близняшек, один из пары торговцев лошадьми, и далее в таком же духе.

Мы слушали Киндаити, затаив дыхание, не раздавалось ни покашливания, ни скрипа. Только адвокат Сува время от времени подливал себе саке.

Тишину прервал протяжный стон. Повернувшись на звук, мы увидели, что Синтаро бьет дрожь, глаза его полны ужаса, а лоб покрылся потом.

— В вечер, когда была убита монахиня Байко, — обратился я к Синтаро, — я видел вас рядом с ее домом. Вид у вас был какой-то безумный, и я всерьез заподозрил, что монахиню убили вы. А может быть, вы видели там Мияко?

Теперь все повернулись в мою сторону. Инспектор Исокава почему-то недовольно шмыгнул носом. Синтаро, по-прежнему дрожа от волнения, согласно кивнул.

— Да, — сказал он, — я вроде бы видел в тот вечер Мияко, но категорически утверждать, что это была она, не могу; мелькнула фигура в мужской одежде, и только, но я почему-то решил, что это Мори-сан. И думаю, я был прав. Я удивился, увидев ее выходящей из кельи, решил заглянуть туда и обнаружил труп. До сих пор молчал, никому об этом ничего не говорил… Я не знал, что ты, Тацуя-кун, заметил меня…

Синтаро вытер со лба пот. Исокава снова недовольно шмыгнул носом и испепелил нас негодующим взглядом.

Коскэ Киндаити мягко упрекнул меня:

— Жаль, что в свое время вы не сказали мне об этом. Но теперь уж ничего не поделаешь. То, что мы не уберегли «монахиню с крепким чаем», — наша великая оплошность. Я заблуждался, полагая, что у преступника силенок не хватит на такое злодейство. К сожалению, мне и в голову не пришло, что монашенка могла быть очень важным свидетелем. Ведь она наверняка обратила внимание на эти бумажки с именами намечавшихся жертв. Другой вопрос, насколько серьезно были бы восприняты ее свидетельства. Но для преступника она была опасна, ее следовало убрать. Что и было незамедлительно сделано. Сейчас могу сказать вам, что, увидев труп монахини, я сразу подумал о Мияко Мори. Но и доктор Куно был у меня под подозрением. Под большим, чем Мияко…

— Кстати, а что доктор Куно? Какую роль играл он в этих событиях? — спросил молчавший до сих пор доктор Араи. — Не его ли рукой исписаны эти странные листки?

В устремленном на Араи взгляде Киндаити неожиданно появился какой-то озорной блеск. В его взгляде было что-то детское.

— Вот именно! Сомнений у меня нет, записи сделаны рукой доктора Куно.

— А зачем это ему было надо?

— Послушайте, доктор Араи. Инициатором всей цепочки странных убийств был на самом деле доктор Куно. А зачем это понадобилось ему? Вот тут самое интересное то, что причиной являетесь вы.

— Как же так?.. С чего вы это взяли? — В возгласе доктора Араи кроме удивления слышалось негодование. Неизменно сдержанный, сейчас он был бледен, губы дрожали. Мы с удивлением смотрели на него и Киндаити.

— Извините, доктор, что так ошарашил вас. Но сказанное мною — истинная правда! Именно из-за вас доктор Куно задумал серию убийств. Я говорю это отнюдь не в упрек вам. В любом случае вся вина лежит на Куно. Он и не скрывал великой неприязни к вам. А причиной неприязни была элементарная конкуренция, ведь практически все его пациенты перешли к вам. Ненависть копилась и копилась в нем, пока не вылилась в навязчивое желание избавиться от конкурента. Но он решил одно преступление замаскировать цепочкой других.

— Не понимаю… Ради того, чтобы убить меня…

— Да! Вся деревня знает, что он ненавидит вас, и если убьет вас, его сразу заподозрят. Куно вспомнил предания старины, в частности, предание о том, что восемь Богов Света дадут знак к совершению человеческих жертвоприношений. Таким знаком можно считать молнию, уничтожившую одну из двух криптомерий. И сделать вывод, что из пары конкурентов достаточно уничтожать по одному человеку. Воспользовавшись этим преданием, он, чтобы отвести от себя подозрения, замыслил цепочку убийств.

Лицо доктора Араи по-прежнему выражало величайшее изумление.

— Все равно мне не все понятно…

Глядя на доктора Араи, Коскэ Киндаити широко улыбнулся:

— Прошу прощения, сэнсэй, когда я увидел вас впервые, подумал: какой спокойный уравновешенный человек, такого человека невозможно возненавидеть. И сейчас я сам, мягко говоря, недоумеваю: неужели может найтись человек, который ненавидит вас до смерти, который хочет разорвать вас на клочки? — Очередной раз почесав голову, он продолжил: — Честно говоря, обычным людям тоже свойственно иногда желать смерти ближнему своему. Вот и полицейский инспектор, сейчас слушающий нас, тоже, наверное, не раз мысленно желал мне смерти… Ха-ха-ха! Ну ладно-ладно, шучу! Желание убить у доктора Куно поначалу было не более сильным, чем у большинства людей. Поначалу он об этом и не помышлял. Но со временем такое желание становилось сильнее, превращаясь в навязчивую идею. К своему несчастью, доктор Куно, войдя во вкус, даже записал в своем блокноте имена жертв. Это было его самой большой ошибкой.