Жорж Сименон - Вдовец

Он ничего не ответил, потому что в эту минуту еще не мог найти никакого ответа.

— Сегодня пятница, и вот вчера она уже во второй раз пропустила осмотр.

Жанте наивно спросил:

— Какой осмотр?

Горд посмотрел на него так, словно никогда в жизни не встречал подобного чудака.

— Медицинский осмотр. Уже не должен ли я подробно рассказать вам, что это такое? Когда женщина зарегистрирована как проститутка…

Жанте был уверен, что Жанна подслушивает за дверью, и это смущало его.

— А если она больше не хочет быть проституткой?

— Если так, то это уже будет не мое дело. Ей придется обратиться в полицию нравов, на набережной Орфевр, придется найти серьезного поручителя, средства к существованию, а также придется выполнить целый ряд формальностей…

— Но это возможно?

— Да, да! Все возможно, даже и это. У вас есть постоянная работа?

С насмешливой улыбкой он осматривал типографские буквы, уже тогда украшавшие стены.

— Так чем же вы, в сущности, занимаетесь?

— Я чертежник.

— И что это дает?

— Довольно, чтобы существовать.

— Холостяк?

Не снимая шляпы, инспектор ходил по комнате взад и вперед, зная не хуже, чем это знал его собеседник, что Жанна стоит за дверью. Он намеренно подходил время от времени к самой двери и останавливался, не открывая ее.

— Ну, как хотите… — вздохнул он, наконец.

Вот тут-то он и выглянул в окно, выходившее на улицу Сент-Аполлин, посмотрел на гостиницу напротив, потом перевел взгляд на покрасневшее лицо Жанте.

И вдруг сделал вывод:

— Но все это не мое дело… Этот фокус удается один раз на тысячу, и вы, как и все, имеете право попытать счастья… Пусть она зайдет к комиссару Депре, и лучше будет, если вместе с ней пойдете вы, захватив ваши документы, включая и справки от людей, у которых вы работаете… Не забудьте и справку о несудимости. Ну, а когда явится молодчик, вам останется только найти деньги, чтобы заплатить…

— За что заплатить?

— Эта публика… Знаете, когда у мужчины отнимают его женщину, тем самым у него отнимают заработок. Естественно, что надо возместить…

Дверь открылась, и Жанна сказала:

— Перестань, Бернар… Инспектор прав.

Было ровно три дня, как они стали говорить другу «ты», и после того, как это случилось впервые, он провел несколько часов, шагая по тротуарам и пытаясь осмыслить, что с ним произошло.

За эти восемь лет он нередко встречал на улице инспектора и каждый раз старался по возможности избегать его взгляда.

В течение нескольких месяцев они с Жанной жили взаперти, почти как в крепости, и когда она, наконец, вышла с ним на улицу, ее охватило настоящее головокружение.

А поженились они только спустя полтора года в мэрии II округа, причем свидетелей, по совету одного из служащих муниципалитета, нашли в соседнем бистро. Эти люди с одинаковым успехом бывали свидетелями и на рождениях, и на свадьбах, и на похоронах, и мэр или же его помощник делали вид, что не узнают их.

Неоновая вывеска подмигивала, автобусы еще изредка проходили под окнами, убыстряя ход по мере того, как дорога становилась пустынней, и теперь, в тишине ночи, голоса прохожих звучали громче.

Разумеется, там, напротив, женщины, две или три, новенькие или бывалые, прогуливались у дверей гостиницы, где порой освещалось одно из окон.

Он не засыпал, не закрывал глаза, продолжал следить, словно бы видя себя вскрытым на анатомической столе, за судорогами своих нервов, за пульсацией крови в своих жилах.

Нет, не может быть! Все его существо протестовало! Невозможно, чтобы по прошествии восьми лет инспектор Горд оказался прав, а он неправ! Дело было не в том, что происходило между ним и инспектором. Не в борьбе двух противоположных мнений. Проблема была шире этих мнений, даже шире всего, связанного с Жанной, и в голове Жанте она выросла в проблему космического масштаба. Весь мир оказался под вопросом, сама жизнь, и не жизнь одного мужчины и одной женщины, а жизнь — вообще.

За восемь лет они заполнили собой пространство, заключенное между этими стенами, из безымянного жилища они сотворили свою, особую вселенную, каждая деталь, каждая молекула которой была отмечена их печатью и принадлежала им — им одним.

Не ему. Не ей. Обоим.

Ритм их дней не зависел ни от боя часов, ни от восхода или заката солнца. Это был их собственный, глубоко личный ритм, который и создавал бег их времени, ускользавший от всех правил, от всех влияний извне.

Так, например, в эту минуту он бы сидел и читал, слушая, как Жанна готовится ко сну, а потом она подошла бы поцеловать его и прошептала бы почти так же робко, как в первый месяц:

— Не засиживайся слишком поздно.

Не намекнул ли сейчас инспектор, что больше это не повторится — по ее вине, потому что она не хочет, чтобы это повторялось?

Старая мадемуазель Кувер спит сейчас над его головой, в той же комнате, что и Пьер, — он не раз слышал, как мальчик шлепает босиком в те ночи, когда ему не спится. Другие жильцы, еще выше этажом, — он знал их только в лицо, — вероятно, тоже спят. Контора судебного исполнителя пуста — он живет где-то в пригороде.

Это несправедливо. Это неправда. Да, он нашел нужное слово и был уверен, что не ошибся: в основе всех суждений Горда есть какая-то неправда. Какие бы аргументы ни приводил инспектор, невозможно допустить, чтобы он оказался прав.

Жанна не ушла от него. Она не могла отрезать себя от него добровольно, обдуманно. Да, они так и не заплатили этот пресловутый штраф, но что бы там ни думал Горд, никто никогда и не приходил требовать его.

Они долго жили в тревоге, вечно ожидая, что кто-то постучит в дверь. Однако мужчина, имя которого Жанте не пожелал узнать, так и не явился.

Если бы ему, к примеру, помешало прийти тюремное заключение и его недавно выпустили на свободу, разве сегодня полицейский не сказал бы Жанте об этом?

Неправда! Надо найти то, что лживо в корне. Жанна не находится сейчас в какой-то комнате с каким-то мужчиной, но она не одна. И не бродит по улицам. Не села в поезд в своем домашнем черном платьице и в старых туфлях.

Горд звонил в три ближайшие больницы, но ведь в Париже есть и другие. И Жанте встал, неуклюжий, неловкий, словно человек, который выпил, зажег свет и, моргая, начал перелистывать телефонную книжку.

— Алло!.. Больница Божон?.. Извините, мадемуазель… Я хотел бы спросить…

— Вам нужна неотложная медицинская помощь?

— Нет… Не можете ли вы сказать — привозили к вам сегодня днем молодую женщину, Жанну Жанте?

— На операцию?

— Не знаю…

— Назовите имя по буквам.

— Жозеф… Анна…

Потом в больницу Биша, в больницу Бусико…

Это отвлекало его. Он терпеливо повторял:

— Нет, мадемуазель… Не знаю… Жозеф… Анна…