Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал

— Вы мерзкий лжец! Кто вам сказал…

— Мне никто ничего не говорил, — поморщился Вульф и расплёл толстые пальцы. — Позвольте мне внести предложение, сэр. Дело чрезвычайно серьёзное, и пустой болтовнёй мы ничего не добьёмся. Вы ведь понимаете, к чему я клоню: я собираюсь доказать, что Клайд Осгуд и Говард Бронсон погибли от вашей руки. Вы не сможете меня опровергнуть, пока я не изложу своих доводов. Оскорблениями вы тоже ничего не добьётесь. Давайте будем взаимно вежливы. Я не докажу вашей вины, крича на вас «убийца!», а вы ничего не докажете, обзывая меня лжецом или разыгрывая удивление. Вы прекрасно знали, зачем я вас пригласил.

Взгляд Мак-Миллана не утратил твёрдости. Как и голос.

— Вы попытаетесь это доказать?

— Да. Я уже доказал, что на пастбище был не Цезарь.

— По этой пачкотне? Всякому ясно, что это дешёвый трюк. Кто поверит, что, стоя на валуне, вы рисовали быка?

— Кое-кто поверит. — Вульф взглянул на меня. — Арчи, пригласи мисс Роуэн.

Я кубарем скатился с лестницы и помчался к гамаку, где меня ждала Лили. Она повисла у меня на руке, что пришлось стерпеть в интересах дела, и я потащил её за собой. Лили не сопротивлялась, но, когда мы поднялись по лестнице, уже немного запыхалась. По тому, насколько спокойно она поздоровалась сначала с Вульфом, потом с Мак-Милланом, я вынужден был признать, что она способная ученица.

— Мисс Роуэн, — заговорил Вульф, — помните ли вы, как в понедельник днём бык загнал меня на валун?

— Конечно, помню, — улыбнулась она.

— Сколько времени я там простоял?

— Ну… пожалуй, с четверть часа. От десяти до двадцати минут.

— Что делала тем временем мисс Пратт?

— Она побежала за машиной, потом подъехала к пастбищу, потом препиралась с Дэйвом из-за ворот, потом поехала к вам.

— Что делал Дэйв?

— Размахивал руками и спорил с Эска… с мистером Гудвином и с Каролиной. И всё это время прыгал, как козёл.

— Что делали вы?

— Смотрела во все глаза. Главным образом на вас. Зрелище было прелюбопытное — вы и бык.

— Что делал я?

— Вы вскарабкались на валун и минуты две-три стояли, сложив на груди руки. Потом достали из кармана нечто вроде записной книжки и начали что-то писать или рисовать. Время от времени поглядывали на быка, словно рисовали его портрет. Вряд ли вам такое взбрело в голову в подобной ситуации, но выглядело всё именно так, как я сказала.

Вульф кивнул.

— Сомневаюсь, чтобы вам пришлось повторять это на суде, но, если потребуется, вы сделаете это?

— Конечно. А почему нет?

— Под присягой?

— Конечно. Хотя особого удовольствия мне это не доставит.

— Но вы согласны?

— Да.

Вульф повернулся к скотоводу.

— Вам угодно спросить её о чём-нибудь?

Мак-Миллан посмотрел на него, но промолчал. Я распахнул дверь.

— Достаточно, мисс Роуэн, благодарю вас.

Выйдя из комнаты, она остановилась и сказала:

— Проводи меня до гамака.

— Беги, порезвись одна. Занятия окончены. — Она скорчила мне рожицу и убежала, а я закрыл дверь и уселся на свой стул.

— Я по-прежнему утверждаю, что это трюк, — сказал Мак-Миллан. — Чертовски грязный трюк. Что у вас ещё?

— Всё, сэр, — вздохнул Ниро Вульф. — Но советую вам подумать. Предположим, вам предъявят обвинение в убийстве Клайда Осгуда, и состоится суд. Мистер Гудвин покажет, что я стоял на валуне и рисовал быка. Мисс Роуэн засвидетельствует то, что вы сейчас слышали. Я скажу, что рисовал быка, и присяжные сравнят мои наброски с формулярами Цезаря и Букингема. Разве этого не достаточно, чтобы доказать, что на пастбище был Букингем, а не Цезарь?

Мак-Миллан буквально пожирал его глазами.

— Отвечу на ваше обвинение в том, что это трюк, — продолжал Вульф. — Предположим, что да. Но вам ли меня упрекать? Я собственными глазами видел, что на пастбище находился Букингем. У меня была возможность рассмотреть его вблизи. Вдобавок я изучил формуляры с окрасом. У Букингема на левом плече было белое пятно, а у Цезаря — нет. У быка на пастбище такое пятно имелось. Белая полоска на морде Букингема заканчивается ниже глаз. У Цезаря она короче, но идёт немного выше. А я мало того, что запомнил морду быка днём на пастбище, ещё и пристально рассмотрел её ночью при свете фонарика. Это был Букингем. Вы это знаете, как и я, а присяжные убедятся, когда я продемонстрирую рисунки. Потом мистер Гудвин и мисс Роуэн дадут свои показания, и истина будет окончательно установлена.

— Что ещё?

— Всё. Разве мало?

Мак-Миллан резко поднялся на ноги. Я вскочил одновременно с ним и выхватил пистолет. Он увидел его и мрачно усмехнулся.

— Валяй, сынок, останови меня, — сказал он, медленно продвигаясь к выходу. — Только бей наверняка.

Я подскочил к двери, опередив его, и привалился к ней спиной. Мак-Миллан замер в трёх шагах от меня.

— Джентльмены! Прошу вас, мистер Мак-Миллан! — Голос Ниро Вульфа прозвучал, как удар хлыста. — Вернитесь и имейте мужество посмотреть судьбе в глаза.

Мак-Миллан повернулся к нему и выкрикнул:

— А что, по-вашему, я делал в последний месяц, когда на меня обрушились все эти несчастья?!

— Знаю. Но вы ещё боролись. Теперь же ваша песенка спета. Вы не выйдете отсюда, мистер Гудвин вас не выпустит. Успокойтесь и сядьте на место.

Мак-Миллан медленно, словно пьяный, прошёл назад, сел и обхватил голову руками.

— Вы спросили, что у меня есть ещё, — продолжал Вульф. — Если вы имели в виду доказательства, то, повторяю, других доказательств и не требуется. Если вы хотели, чтобы я подсластил вам горечь поражения, то извольте. Отдадим вам должное, замысел был прекрасный. Не случись здесь я, никто бы не заподозрил нечистой игры.

Вульф снова сплёл пальцы. Я вернул пистолет в карман и сел.

— Как я говорил, ещё в понедельник я заподозрил, что на пастбище вовсе не чемпион Цезарь. Когда Клайд предложил Пратту пари, я всерьёз призадумался. Как Клайд намеревался выиграть пари? Выкрав быка и спрятав? Невероятно: быка охраняли, да и где его спрячешь? Подменить быка другим, менее ценным? Более вероятно, но всё равно невыполнимо, так как подмену неминуемо раскрыли бы, тем более что за быком следили вы. Я взвесил другие возможности. Одна разгадка прямо напрашивалась: на пастбище был не Цезарь, и Клайд заметил это. Он только что побывал возле пастбища, у него был при себе бинокль, и он разбирался в скоте. Я решил, что разгадал эту маленькую тайну, и выбросил дело из головы, благо оно меня не касалось.

Когда в понедельник ночью мы сбежались на выстрелы мистера Гудвина, дело по-прежнему меня не касалось, но приобрело более загадочный оборот и вызвало у меня чисто профессиональное любопытство. Я осмотрел быка, нашёл орудие убийства, вернулся в комнату и потешился тем, что перебрал все возможные варианты. Делал я это исключительно для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. Раз бык был не Цезарь, вы, конечно, это знали, следовательно, обманули Пратта. Как и почему? Почему — чтобы получить сорок пять тысяч. Как — продав Цезаря и заменив его другим, менее ценным, но похожим быком. Но тогда где же Цезарь? Держать его у себя вам было бы опасно, благо официально он уже продан, изжарен и съеден. Вы не могли называть его Цезарем. Вдруг он попадётся кому на глаза? Вы не могли владеть им в открытую. И никто не мог. Цезарь был мёртв. — Вульф немного помолчал и спросил: — Ведь Цезарь был мёртв, когда вы получили сорок пять тысяч от Пратта?