Жорж Сименон - Преступление в Голландии

Пробивающееся сквозь разноцветные витражи солнце наполняло зал, разделенный лакированными перегородками, зеленым, красным и голубым светом. У входа остановился грузовичок с пивом, и во время всей последовавшей затем беседы два здоровяка катали по доскам бочки под неусыпным взглядом г-жи Ван Хасселт в утреннем туалете.

Никогда запах джина и пива не был столь густым и никогда Мегрэ так остро не ощущал Голландию.

— Вы нашли преступника? — спросил он полусерьезно, полунасмешливо, указывая на бумаги.

Быстрый, внимательный взгляд Дюкло. И снова атака:

— Я начинаю убеждаться, что иностранцы правы, когда говорят: француз — это прежде всего человек, который не может отказаться от иронии. В данном случае она неуместна, сударь.

Мегрэ, ничуть не смутившись, смотрел на него с улыбкой. Дюкло продолжал:

— Я не нашел убийцу, нет. Но я, может быть, сделал больше: проанализировал драму, вскрыл ее суть, выделил детали и теперь…

— Что теперь?

— Пользуясь моими выводами, человек вроде вас завершит дело. Я в этом уверен.

Он сел, твердо решив продолжать разговор даже в такой обстановке, которую сам сделал враждебной. Мегрэ устроился напротив, заказал стаканчик болса.

— Слушаю вас.

— Заметьте, я не спрашиваю, ни что вы уже сделали, ни что вы думаете. И начну с первого возможного убийцы, то есть с себя. Моя позиция была наиболее благоприятной для убийства, к тому же сразу после покушения меня видели с орудием преступления в руках.

Я не богат, и если меня знают во многих странах мира, то лишь определенное количество интеллектуалов. Я веду трудную, скромную жизнь. Только здесь не воровство, а смерть преподавателя не сулила мне никакой выгоды.

Постойте! Это не значит, что с меня можно снять подозрение. И, конечно, мне еще не раз припомнят, как во время вечера, когда мы рассуждали о научных методах криминалистики, я отстаивал тезис, что, если преступление совершает умный человек, совершает хладнокровно, используя все свои способности, он может оказать достойное сопротивление плохо подготовленной полиции.

Отсюда делают вывод, что я хотел проиллюстрировать свою теорию на практике. Между нами говоря, будь это так, возможность подозревать меня даже и не существовала бы, поверьте.

— Ваше здоровье! — поднял стакан Мегрэ, наблюдая за катающими пивные бочки здоровяками с бычьей шеей.

— Следовательно, если преступление совершил не я, но тем не менее оно совершено и — как все заставляет предположить — совершено кем-либо из находившихся в доме, то виновата вся семья.

Не возражайте. Посмотрите лучше план, а главное, постарайтесь понять те замечания психологического характера, которые я вам сейчас изложу.

Мегрэ не мог сдержать улыбки при виде презрительной снисходительности профессора.

— Вы, разумеется, знаете, что госпожа Попинга, урожденная Ван Элст, принадлежит к наиболее строгой ветви протестантской церкви. Ее отец — он живет в Амстердаме — яростный консерватор. И с теми же идеями берется за политику ее двадцатипятилетняя сестра Ани.

Вы приехали сюда только вчера и еще не успели познакомиться с местными нравами. Знаете ли вы, например, что преподаватель мореходного училища навлек бы на себя суровое осуждение начальства, если бы только его увидели входящим в заведение, подобное этому?

Один из преподавателей был отстранен от должности лишь за то, что упрямо подписывался на газету, считающуюся прогрессивной.

Я видел Попингу всего один вечер. Вполне достаточно, особенно после того, что я о нем слышал.

Вы сказали бы славный малый, славный толстый малый — румяное лицо, светлые, радостные глаза.

Он много плавал, а когда сошел на берег, облачился в одежды суровости, но эти одежды трещали по всем швам.

Понимаете? Вы посмеетесь — вы француз. Две недели назад состоялось еженедельное заседание клуба, членом которого он являлся. Голландцы не ходят в кафе, поэтому под маркой клуба они снимают для своих собраний зал — играют в бильярд, шары.

Итак, две недели назад в одиннадцать вечера Попинга был уже пьян. На той же неделе благотворительное учреждение, возглавляемое его женой, проводило сбор пожертвований для покупки одежды аборигенам островов Океании.

И люди слышали, как Попинга с красным лицом и горящими глазами заявил: «Несусветная глупость! Они прекрасны голыми. Вместо того чтобы покупать им одежду, лучше последовать их примеру».

Смешно, не правда ли? Вроде пустяк, а скандал все еще продолжается, и если похороны Попинги состоятся в Делфзейле, не каждый пойдет на них.

Из ста, из тысячи деталей я выбрал одну; панцирь респектабельности на Попинге трещал по всем швам.

Обратите внимание на один только факт: напиться здесь! На глазах у воспитанников! Потому-то они его и обожают!

А теперь восстановите атмосферу дома на Амстердипе.

Вспомните госпожу Попинга, Ани…

Посмотрите в окно — весь город как на ладони. Все знают друг друга. Любая сплетня распространяется меньше чем за час.

Так во всем вплоть до отношений Попинги с человеком, которого зовут Басом и который, надо сказать, сущий разбойник. Они отправились вместе ловить морских собак.

Попинга пил джин на борту судна Остинга.

Я не требую от вас немедленных выводов. Я только повторяю — запомните хорошенько фразу: если преступление совершено кем-либо из живущих в доме, виноват весь дом.

Остается теперь дурочка Бетье, которую Попинга всегда провожал. Хотите еще один штрих к портрету? Эта Бетье — единственная, кто купается ежедневно, и не в купальнике с юбочкой, как все местные дамы, а в облегающем купальнике да еще красного цвета!

Можете вести свое расследование как знаете, я просто счел необходимым дать вам кое-какие подробности, которыми полиция обычно пренебрегает.

Что же касается Корнелиуса Баренса, он, на мой взгляд, является членом семьи с женской стороны.

Итак, с одной стороны госпожа Попинга, ее сестра Ани и Корнелиус, а с другой — Бетье, Остинг и Попинга…

Если вы поняли то, что я вам рассказал, у вас есть шанс на успех.

— Один вопрос, — с серьезным видом сказал Мегрэ.

— Слушаю.

— Вы тоже протестант?

— Я принадлежу к протестантской церкви, но к другой ветви.

— С какой стороны баррикады вы находитесь?

— Я не любил Попингу.

— До такой степени, что…

— Я осуждаю любое преступление, каким бы оно ни было.

— Он слушал джаз и танцевал в то время, когда вы разговаривали с женщинами?

— Еще одна черта характера, о которой я не додумался вам сообщить.

Встав, Мегрэ исключительно серьезно и даже торжественно заявил:

— Короче, кого вы мне советуете арестовать?

Профессор Дюкло отпрянул:

— Я не говорю об аресте. Я дал вам несколько принципиальных указаний из области, так сказать, чистой мысли.