Рекс Стаут - Повод для убийства

– Поверьте, я сделаю все, что в моих силах. Однако на вашем месте я не давал бы обещаний...

Я направился к выходу, но он опередил меня, распахнул передо мною дверь и даже пожелал спокойной ночи.

Итак, я закончил дела несколько раньше, чем рассчитывал. Часы показывали без десяти двенадцать.

Когда меня нет, особенно ночью, входная дверь бывает на цепочке, поэтому мне пришлось позвонить. Открыл Фриц. Я прошел вместе с ним на кухню, достал, из холодильника кувшин молока, взял стакан и направился в кабинет.

– Я вернулся, но один, – объявил я шефу, – зато привез отмычку, которой вы можете отпереть камеру Пампы, если пожелаете. Мне необходимо выпить молока. Мои нервы напряжены до предела.

– Что случилось? – спросил Марко, в нетерпении вскакивая с кресла. – Что вы...

– Оставь его в покое, – проворчал Вульф. – Пусть выпьет молока. Он голоден.

– Если вы немедленно не сообщите в полицию, я сам сделаю это! – вскричал Марко, ударяя кулаком по спинке кресла. – Это замечательно! Это шедевр проницательности!

Я закончил свой доклад, одновременно прикончив кувшин молока. Вульф задал вопрос – вроде того, не заметил ли я следов крови в доме или у подъезда, которые случайно остались несмытыми, но ничего подобного я не видел. Вульф сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза, а Марко мерил шагами кабинет.

– Они должны немедленно выпустить его! – воскликнул Марко. – Скажи им! Позвони! Если ты не...

– Помолчи! – оборвал его Вульф.

– Он мыслит, – информировал я Марко, – а вы нарушаете этот процесс. Кричите на меня, если хотите, но не на него. Все не так просто, как кажется. Сообщить полиции – значит выпустить из рук все дело, а если полиция заартачится и будет настаивать на своей версии, тогда мы и вовсе окажемся безоружными. И никогда не доберемся до этой семейки, разве только с помощью танка. Если же не сообщать ничего полиции, оставить сведения для собственного пользования и начать вынюхивать, кто пырнул миссис Уиттен ножом, то можно донюхаться до того, что прирежут еще кого-нибудь, только на этот раз уже насмерть, и тогда нам останется ждать, за какую сумму нас выпустят под залог до суда.

– Включая и меня? – спросил Марко.

– Конечно! Кто затеял все это ради освобождения Пампы?

Марко вперил в меня взор.

– По-вашему получается, что положение безвыходное. Мы не можем сообщить полиции, и мы не можем не сообщить полиции. И это я назвал шедевром?

– Именно это, и вы совершенно правы. Догадка была блестящая – я даже подумываю о том, чтобы попросить прибавки к жалованию. Теперь им не вывернуться. У нас есть дубина, которой мы можем пригрозить миссис Уиттен, а следовательно, и всем ее отпрыскам. Если ее еще не успели разрезать на кусочки, есть смысл позвонить и сказать, что в течение часа мы желаем видеть ее у нас вместе со всем семейством. Боюсь, впрочем, это не выйдет. Таким образом, проблема сводится к тому, чтобы убедить мистера Вульфа сесть со мной в машину, которая стоит у подъезда, и немедленно поехать туда.

Я не обратил внимания на недовольное хрюканье, раздавшееся из кресла Вульфа.

– Вот уже много лет, – продолжал я как ни в чем не бывало, – я убеждаю его отказаться от правила не выходить из дома по делам. Но больше тратить на это силы я не намерен. Тем более, что данный случай совершенно особенный. Ни вы, ни Пампа не являетесь нашими клиентами, и Вульф заявил, что не возьмет с вас денег. Он оказывает вам дружеское одолжение, поэтому правило никак не нарушается.

– Вы имеете в виду визит к миссис Уиттен?

– Вот именно. А почему бы нет?

– И вас впустят в дом?

– Вы абсолютно правы: впустят! Особенно, если ей позвонил доктор, а я ставлю десять против одного, что он это сделал.

– И что даст визит?

– Хотя бы то, что в нашем присутствии не произойдет второго убийства. Кроме того, обстановка вполне может подсказать, как нам действовать дальше. – Я не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку. – Могу прибавить, что первое мое посещение дало кое-какие результаты.

Марко, потрясая руками, подбежал к Вульфу:

– Ниро! Ты должен ехать! Немедленно! Должен! Прошу тебя!

Вульф приоткрыл глаза и скорбно вздохнул.

– Это единственный выход. Ведь Арчи...

– Я все слышал, – сквозь полуопущенные веки Вульф заметил недопитый бокал пива, взял его и выпил, затем посмотрел на меня. – Тут есть одно слабое место. Ты утверждаешь, что, если мы скроем эту информацию от полиции и миссис Уиттен окажется убитой, нас ждут неприятности. Почему? С точки зрения закона мы совершенно чисты. Морально мы чисты тоже. Предположим, что мы принимаем за правду объяснение миссис Уиттен. Стало быть, со стороны детей ей не грозит никакая опасность.

– Неужели вы верите ее объяснениям? – спросил я. – Даже тому, что она не знает, кто на нее напал – мужчина или женщина?

– Почему бы нет?

Я встал, простер руки к небу и снова сел.

– Но это нелогично, – загорячился Марко. – Твои вопросы показывают, что ты уверен: она соврала доктору. Я не понимаю, почему...

– Чушь! – сказал я в отчаянии. – Он отлично знает, что она соврала. Если бы он любил спорить, то я заключил бы пари, что миссис Уиттен порезал один из ее отпрысков – в доме или нет, это не имеет значения – и ей известно, кто это сделал. Я лучше знаю Ниро, чем вы, Марко. Оставить кабинет и поехать ночью по полным опасности улицам? С ума сойти! Куда приятнее лечь в постель и хорошо выспаться, а за это время, кто знает, может такое произойти, что все дело прояснится. Вот в чем загвоздка. Ему лень, Марко.

– Это правда, Ниро?

– Отчасти, – честно признался Вульф. – Да, очевидно, миссис Уиттен находится в опасности. Но Арчи обуреваем вовсе не благородной страстью уберечь ее от дальнейших покушений. Она слишком стара, чтобы его обуяла такая страсть. Его пылкость происходит из детской обиды, что его недурной, даже блестящий домысел все-таки не может немедленно решить проблему, как бы ему того ни хотелось. Это ясно, но я не вижу причин...

Раздался звонок в дверь. Я поднялся и пошел открывать. Можно было предоставить это Фрицу, но я обрадовался поводу удрать от малоприятных замечаний Вульфа. В нашей входной двери есть вставка матового стекла, сквозь которое можно видеть, что происходит снаружи. Выйдя в прихожую, я включил свет на крыльце и посмотрел, кто это там звонит в столь поздний час.

Одного взгляда было достаточно, но я, не веря своим глазам, подошел поближе, а затем вернулся в кабинет.

– Возможно, вы помните, – обратился я к Вульфу, – что велели мне привести сюда шесть человек – во всяком случае, как можно больше из шестерки. Так вот, они здесь. Все шестеро. Сказать им, что вы спите?

– Все шестеро?

– Как один.

Вульф откинул голову и рассмеялся. Это случалось не чаще одного раза в год. Отсмеявшись, он заговорил: