Михаил Кривич - Бюст на родине героя

— Ты на себя посмотри. Как раз ты неразборчив в знакомствах. Не я, а ты. Один ваш хулиган Лева чего стоит! Что у тебя, известного журналиста, может быть общего с этим шоферюгой пархатым?

Я оторвался от стекла и повернулся лицом в Нелли. Раньше такого за ней не замечалось.

— Ну что ты на меня уставился? Да, он тебе не компания. От таких знакомств как раз и бывают сплошные неприятности. Или этот ваш Шура. Он, кажется, полужидок, да? Впрочем, это не важно. Но вот что я тебе, детка, скажу. После твоего звонка из Нью-Йорка, от этого Шуры, мне буквально на следующий день позвонили с телефонной станции и расспрашивали про него, про тебя…

— С телефонной станции?

— Ну да, так они сказали. А что тут такого? Я им ничего особенного не сказала…

— Что они у тебя спрашивали?

— Да я же тебе говорю, ничего особенного. Давно ли знаю тебя, этого вашего, как его, Сидорского, а я его и в глаза не видала, он же уехал еще до того, как мы с тобой…

— Слушай, у тебя что, действительно куриные мозги? Какая телефонная станция, о чем ты говоришь? Неужели ты не понимаешь, откуда тебе звонили? — Внезапно я почувствовал жуткую усталость и безразличие. — Ладно, Бог с тобой, я пойду.

— Никуда ты не пойдешь! — Она схватила меня за руку. — Это будет натуральным хамством с твоей стороны. Пожалуйста, милый, останься. — Она резко сменила тон: — Мы же не виделись больше месяца. И потом… Пойми, у них деньги, и Слава… Вячеслав Харитонович хочет их выгодно вкладывать. Сейчас нельзя без спонсоров, все ищут спонсоров…

— Ну вот, считай, ты и нашла, — сказал я, освобождая руку, — а мне спонсоры не нужны, я брезгливый.

Я отодвинул Нелли, вышел в прихожую, подобрал с сундука свою куртку и, хлопнув дверью, стал спускаться по лестнице.

В машине меня снова развезло, и, хотя я разгрыз несколько японских шариков-протрезвителей, не помню, как доехал до дому.

Я еще возился с ключом, когда в квартире зазвонил телефон. Это был Стас.

— Как доехал, алкаш?

— Доехал.

— Ни разу не тормознули?

— Не-е-е.

— Слава Богу, а то ты был о-о-чень хороший. Я тебя давно таким не видел. Закусывать надо! Комитетчики смылись вслед за тобой. Ничего ребята, а? Ладно, потом обсудим. Нелька шипит, как сковорода. Бедная девочка! Снова придется одной идти бай-бай. Верно говорят про двух зайцев. Если б я был хорошим товарищем, я бы принял удар на себя, но я старый, толстый и больной человек. У меня одышка, когда я на них залезаю. Может, вызвать Артема? Ой, она идет сюда! Все, еду спать. Созвонимся. Обнимаю.

Конечно, созвонимся. Куда мы друг без друга денемся? И я тебя, толстяка, обнимаю, а сейчас под душ, под душ, под душ.

Стоя под душем, я слышал еще звонки и знал, что это конечно же Артюша и Лева — кто же еще? Они всегда звонят, когда добрые люди давно спят уже, — но бежать к телефону ленился, а только подставлял голову, грудь, спину под горячие струи, смывающие и хмель, и тревогу, и злость.

Потом я накинул халат, вскипятил воду, кинул в заварной чайник пять ложек индийского, залил кипятком, сунул чайничек ватной бабе под юбку и, выждав положенные три минуты, налил себе полную кружку. Может, кто другой заваривает иначе и у него получается лучше моего, но мне лучше не надо. Такого цвета я нигде больше не видел. И чтобы так хорошо оттягивало.

С кружкой в руке я прошел в комнату и включил телевизор. И тут же позвонили в дверь.

Полночь. Это время профессора Гоши — морочить мне голову. Ничего не поделаешь, за дружбу и добрососедство приходится платить. Я запахнул полы халата, подтянул кушак и пошел открывать дверь.

Передо мной стоял вовсе не Гоша, а квадратный белобрысый парень в черной кожаной тужурке, за ним еще один, такой же комплекции. Впрочем, я не успел их толком рассмотреть, не успел даже спросить, кого или чего им надо, потому что белобрысый сильно пихнул меня в грудь. Я отлетел через прихожую аж в комнату, а незваные гости вошли в квартиру и прикрыли за собой дверь.

— Что вам надо? — спросил я.

— Сейчас узнаешь, — ответил тот, кто стоял впереди, и шагнул в комнату. За ним последовал второй.

— А ну, вытрите ноги! — крикнул я. — Смотри, сколько грязи нанесли.

Честное слово, это был с моей стороны никакой не трюк, просто я не знаю как разозлился, увидев грязные следы на полу.

— Ну ты, отец, даешь, — усмехнулся белобрысый и сделал еще шаг ко мне.

Я отступил к письменному столу.

— Что вам надо? Я сейчас позвоню в милицию.

Не глядя я шарил рукой по столу в поисках аппарата.

— Как же, звони, звони, чего не позвонить-то… — недобро усмехнулся парень.

Телефонного аппарата я не находил, но рука наткнулась на какой-то твердый предмет. Я схватил его, поднял над головой и замахнулся.

Белобрысый, который стоял уже в двух шагах от меня, переменился в лице и попятился.

— Ты что, ты что… Думаешь, крутой? Крутой, да? — Он продолжал пятиться, и у него было совсем детское лицо, на котором застыл ужас, губы дрожали. Казалось, он сейчас расплачется и станет размазывать сопли по физиономии.

Не сводя с меня глаз, он отступал, вытесняя из комнаты своего напарника, я двигался за ними.

— Ладно тебе, отец, ладно… Успокойся, мы сваливаем. Уходим, уходим… — Только в дверях он повернулся ко мне спиной, и они оба, громко стуча ботинками, посыпались вниз по лестнице.

Я опустил руку и посмотрел, что зажато у меня в кулаке. Это была граната — тот самый муляж, который я, не помню уж сколько лет, зачем-то держу на письменном столе. Вот, оказывается, зачем.

Скорее всего, со мной случилась истерика. Согнувшись пополам, я стоял в прихожей и корчился от хохота. Крутой, я в самом деле крутой, вот какой я крутой. Я только начинал успокаиваться, как снова вспоминал испуганную и какую-то даже обиженную морду белобрысого качка и истерически ржал, рыдал от смеха, не успевая утирать слезы. Это надо же, пришли на простенькое дельце — пощупать мирного папашу, а он, нате вам, хватается за гранату. Обидно? Еще как обидно.

Когда зазвонил телефон, я еще не проржался и, прежде чем ответить, хохотнул в трубку.

— Слушаю вас. Ну, говорите, кто это? Смольный слушает. — На том конце молчали, слышно было, как кто-то дышит в трубку. — Ну что, будем запираться или начнем давать показания? В ваших же интересах сотрудничать со следствием. — Я не сомневался, что это Левка или Артюша.

— Я вас не разбудил? — раздался наконец голос Вячеслава Харитоновича. — Чему вы так радуетесь?

— А, это вы… Чему радуюсь? Такая вот смешная история вышла. Хотел уже спать ложиться, а тут двое ваших зашли на огонек. А я их гранатой, гранатой…

— О чем вы? Какой гранатой?

— Понятное дело, противопехотной.

— Я ничего не понимаю. Кто к вам пришел? Вы в самом деле взорвали гранату? — В голосе Вячеслава Харитоновича послышалось беспокойство.