Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Очередной поворот привел его в тупик. Стена здесь была сложена из здоровенных бетонных блоков, таких мощных и несокрушимых, что Дмитрию и в голову не пришло пробовать их кувалдой. Под стеной на корявом бетонном полу лежала горка какого-то неопределенного мусора. Наученный опытом, он осторожно поддел торчащую из этой груды заскорузлую тряпку своим крючком. Налипший на тряпку мусор сплошной массой с негромким шорохом поехал по полу, открыв вмурованное в бетон массивное железное кольцо и ржавый чугунный блин крышки. Это был люк — еще один люк, который следовало проверить.

Крестовский посветил фонариком на часы. Дешевая китайская подделка под швейцарский хронометр блеснула фальшивой позолотой, вызвав этим бесстыдным блеском привычное раздражение. Ничего, даст бог, скоро эту дешевку можно будет выкинуть, даже не затрудняя себя поиском ближайшей мусорки, — просто бросить через плечо, и желательно так, чтобы она упала на проезжую часть, прямо под колеса какого-нибудь троллейбуса…

Стрелки показывали без четверти девять, и он не сразу сообразил, утро сейчас на поверхности или вечер. Потом тряхнул головой, отгоняя навеянную бесконечным однообразием подземных нор одурь, и все встало на свои места: конечно же, вечер, двадцать часов сорок пять минут, время московское…

Дмитрий с сомнением посмотрел на люк. Вообще-то, пора было возвращаться, если он хотел заночевать в своей постели, а не в этой сырой подземной норе. Но…

Он представил себе, как завтра с утра спустится в катакомбы и будет вынужден заново проделать весь пройденный сегодня маршрут, чтобы добраться до этого вот люка и все-таки в него заглянуть. Хорошо, если люк откроет ему путь на новый, более глубокий уровень лабиринта. А если нет? Если нет, придется возвращаться и искать другую дорогу — снова, уже в который раз, а день будет потерян, и все из-за того, что он поленился сегодня задержаться под землей на лишние полчаса.

Петля, собственноручно согнутая Дмитрием из толстой стальной проволоки, вошла в отверстие на крышке. Зазор между крышкой и вмурованным в бетон кольцом был плотно забит слежавшейся, окаменевшей грязью, и, чтобы сдвинуть с места ржавый чугунный блин, Крестовскому пришлось поднатужиться. Наконец крышка уступила его усилиям, приподнялась, сдвинулась с характерным ржавым скрежетом и с глухим похоронным звоном упала на бетон, открыв круглый черный зев уходящего вертикально вниз колодца.

Посветив туда, Крестовский увидел кирпичные стенки с вбитыми в них ржавыми железными скобами. Половины скоб не хватало; внизу, на дне колодца, виднелись на две трети погребенные под слоем грязи остатки каких-то труб и вентилей — ржавые, разбитые, явно пришедшие в полную негодность много десятилетий назад.

На старые, заброшенные колодцы и трубы Дмитрий уже насмотрелся до тошноты. Некоторые из них действительно помогали ему проникнуть в новые коридоры, иные оказывались бесполезными. Это напоминало сюжет компьютерной игры, где герой движется через запутанную систему вентиляционных и канализационных труб, по дороге уничтожая населяющих эти трубы монстров, к известной только разработчикам игры цели. Разница между этим виртуальным героем и Дмитрием Крестовским заключалась в том, что внутри компьютерной игры можно заблудиться лишь на короткое время: путь там всегда один, и рано или поздно он выведет тебя, куда надо. Здесь же, в реальном лабиринте подземных коммуникаций десятимиллионного города, можно было блуждать годами, не приближаясь к цели, а, напротив, удаляясь от нее с каждым сделанным шагом…

Дмитрий аккуратно затоптал окурок и сверился с картой. Ничего нового он на своем самодельном плане не увидел. Как и прежде, он кружил по небольшому пятачку, который на поверхности был ограничен парой кварталов, снова и снова пересекая точку, помеченную на плане жирным крестом, — место, где Дмитрий Аполлонович зарыл свои сокровища. Возможно, он ходил в метре над кладом или в метре под ним; возможно, клад лежал прямо за стеной справа или слева от него. А возможно, его, этого клада, и вовсе никогда не было…

От этой мысли Дмитрий похолодел. Все, что он знал о своем предке, говорило в пользу такого предположения. Помимо всего прочего, он был еще и великий насмешник, шутник и мистификатор, и его шуточки далеко не всем казались безобидными, недаром же дуэли в его послужном списке насчитывались чуть ли не десятками. Этот тип запросто мог от нечего делать измыслить байку о каком-то золоте в расчете на то, что шифровка будет найдена еще при его жизни. Поиски несуществующего клада наверняка доставили бы ему огромное удовольствие, вот только что-то помешало осуществлению этого плана, и шутка растянулась на сто с лишним лет…

А может, ничего и не помешало. Может быть, клад начали искать еще при его жизни; может быть, прадед Дмитрия Крестовского, и даже его дед-большевик тайком искали выдуманное давно приказавшим долго жить шутникам золото, убив на эту бессмысленную затею лучшие годы своей жизни. Почему бы и нет?

Да, это здорово походило на правду. Недаром ведь использованный Дмитрием Аполлоновичем шифр сразу показался Дмитрию-младшему примитивным, детским. И недаром, ох недаром и отец и дед говорили о Дмитрии Аполлоновиче неохотно, сквозь зубы и таким тоном, словно этот давно умерший забияка нанес им тяжкое личное оскорбление!

Дмитрий стиснул зубы. Хороша шуточка! За такие шутки убивать надо. Жалко, что это уже кто-то сделал за него…

Он усилием воли прогнал прочь эти предательские, разъедающие решимость, вызванные усталостью мысли, пристроил крючок рядом с кувалдой, взял фонарик в зубы и, усевшись на край люка, спустил ноги в черный колодец, нащупывая носком ботинка первую из ведущих вниз металлических скоб.

Глеб Сиверов сидел в удобном кресле, придвинутом к стеклянному столу-аквариуму, в подсвеченной глубине которого плавали пестрые тропические рыбы, и, подавшись вперед, водил шариковой ручкой по листу бумаги. Андронова удивилась, обнаружив, что Сиверов рисует — покрывает бумагу изображениями чего-то похожего на улиток.

Подавая чай генералу Потапчуку, она постаралась заглянуть через плечо Глеба, чтобы рассмотреть рисунок: он по памяти рисовал серьгу, найденную в подземном коридоре. Получалось у него, надо признать, недурно, хотя были и кое-какие неточности, вызванные, несомненно, тем обстоятельством, что Сиверов видел серьгу только мельком.

Поставив чашку перед генералом, Ирина склонилась над плечом Глеба и легонько постучала по бумаге кончиком ногтя.

— Вот этот завиток, — сказала она, — идет не совсем так.

— А как? — заинтересовался Сиверов.

Он выглядел смущенным, как будто его застали за каким-то предосудительным занятием. Ирина отобрала у него ручку и внесла в рисунок необходимые поправки. Темные стекла очков, как всегда, скрывали глаза Сиверова, но Ирина почему-то была уверена, что он смотрит вовсе не на рисунок, а на нее.