Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

— А провод-то телефонный, — все так же задумчиво продолжал Злой. — Я бы даже сказал, от полевого телефона.

— Ну и что? — равнодушно спросил Медведь, уже потерявший интерес к своей находке.

— А кому в канализации нужен полевой телефон?

— Мало ли кто тут ползает, — резонно заметил Медведь. — Сантехники какие-нибудь, электрики, телефонисты…

— Менты, — в тон ему подхватил Злой.

— Да ну, — усомнился Медведь. — На фига козе баян? На кой ляд ментам полевой телефон, когда у них рации?

Вместо ответа Злой достал из-под комбинезона и молча ткнул ему в нос свой мобильник. Связи не было: телефон искал и никак не мог найти сеть.

— Рацией здесь хорошо орехи щелкать, — сказал Злой. — Или мокриц давить. А больше она тут ни на что не годится — по крайней мере, без наружной антенны.

— Так, может, это она и есть? — предположил Медведь, снова нащупывая лучом фонарика провисающую нить телефонной линии.

— Какая разница? — резонно заметил Злой. — Мне по барабану, рация это, телефон или целый вычислительный центр с суперкомпьютерами. Главное, что раньше этой хреновины здесь не было, а теперь есть.

— Дело поправимое, — заявил Медведь, и в его ладони с негромким щелчком открылся пружинный нож.

— Погоди, — остановил его Злой, с сомнением глядя на тускло поблескивающее лезвие. — Мысль хорошая, только торопиться не надо. Сначала поглядим, куда эта сопля тянется. Если в нашу сторону, тогда все ясно. А если сворачивает куда-нибудь, лучше ее не трогать. А то выбегут какие-нибудь водопроводчики и поднимут гвалт…

— Ты что, водопроводчиков боишься? — насмешливо спросил Медведь.

— А тебе так не терпится кого-нибудь завалить? Погоди, братан. Думаю, такая возможность нам сегодня еще представится.

— Хорошо, — с чувством глубокого удовлетворения произнес Медведь. — Милое дело! Люблю, когда они падают. Брык — и готов! А Витальевич-то как в воду глядел, — добавил он другим тоном. — И нас предупредил: осторожно, мол, там засада… А ты говоришь «слил, слил»… Ничего не слил. Наоборот, проявил заботу…

— О Сашином золоте, — вставил Злой, опустил на глаза инфракрасные очки, погасил фонарь и двинулся вперед.

Медведь у него за спиной недовольно бормотал, возмущаясь всем подряд: темнотой, запахом, инфракрасными очками, через которые ни черта не видно, неугомонностью ментов, жадностью Гронского, из-за которого они должны ползать под землей по уши в дерьме и рисковать своими шкурами, стоящей наверху несусветной жарой, царящей в подземелье промозглой сыростью, а также, чтоб уж никого не забыть и воздать всем по заслугам, действиями российского правительства и мэра Москвы Лужкова.

Устав ворчать, он сменил пластинку, но легче от этого не стало. Теперь Медведь пел дифирамбы Солоницыну, который, по его словам, был прямо-таки отец родной, заступник и ангел-хранитель, а еще — супермен, гроза ментов и живой пример для подражания.

Злой терпел-терпел, а потом вежливо попросил Медведя закрыть поддувало. Он нервничал, потому что цель их путешествия приближалась, а телефонный провод по-прежнему тянулся под потолком, то провисая почти до самой земли, то снова теряясь в путанице гнилых труб. Медведь, который в другой ситуации не упустил бы случая оскорбиться, сейчас даже не пикнул — послушно заткнулся и молча зашагал рядом, из чего следовало, что серьезность момента он осознал.

Наконец они добрались до развилки коридора, после которой до самого места смерти Крестовского свернуть было уже просто некуда. Если их и впрямь поджидала засада, то она была именно там, возле трупа. И именно туда, в сводчатый коридор с постепенно понижающимся кирпичным полом, нырял этот проклятущий телефонный провод. Злой убедился в этом, на минуту включив фонарь, и молча указал Медведю на предательскую медную жилу.

Медведь так же молча кивнул и снова достал нож. Отсюда до того места, где они расстреляли Крестовского, было от силы метров триста, и засада могла обнаружиться на любом отрезке этого короткого пути. Дальнейший риск, таким образом, выглядел неоправданным.

Медведь аккуратно перерезал провод в двух местах, укоротив его метра на полтора. Он действовал так, как фронтовые разведчики в фильмах про войну, выводя из строя вражеские линии связи. Подразумевалось, что, изъяв кусок провода, диверсант поставит в тупик телефониста, который явится этот провод чинить: либо плюнь и уходи ни с чем, либо бери оголенные концы в кулаки и стой крестом под ураганным вражеским огнем, выполняя незавидную функцию живого проводника. Как будто на свете бывают настолько тупые телефонисты, чтобы не иметь при себе пары метров провода!

Но если есть тупые диверсанты, должны быть и тупые телефонисты, потому что природа стремится соблюсти равновесие во всем…

Когда напарник покончил со своим бессмысленным занятием, Злой указал стволом пистолета на проход, в котором скрывался обрезанный провод, и отрицательно покачал головой: мы туда не пойдем. Медведь вопросительно задрал густые брови и постучал ногтем по циферблату наручных часов: это ж сколько придется ждать!

Злой в ответ разыграл целую пантомиму, изобразив человека, обнаружившего, что у него не работает телефон. Он подул в воображаемую трубку, постучал по рычагу, послушал, снова подул, а потом показал Медведю сложенное из большого и указательного пальцев колечко: все о’кей, долго без связи они не продержатся — решат, что провод перегрызла какая-нибудь крыса, и пошлют одного исправить повреждение…

Ждать им пришлось действительно недолго — около часа, не больше. Затем в темной глубине коридора блеснул далекий луч света, а спустя еще какое-то время стала слышна неровная поступь человека, пробирающегося по усеянному обломками полу, среди стоячих луж и гниющего мусора.

Вскоре напарники увидели его. Какой-то тип в общевойсковом костюме химзащиты, со сдвинутыми на лоб инфракрасными очками — черта лысого в них разглядишь, особенно когда надо найти и устранить обрыв телефонной линии! — брел коридором в их сторону, держа в одной руке сильный электрический фонарь, а в другой — провод, пропуская его через кулак, как это делал Злой с бечевкой Крестовского. Из-под мышки у него торчал куцый автоматный ствол с воронкообразным раструбом пламегасителя, на ремне висела кобура, а на боку сумка — надо полагать, с бутербродами или что там еще имеют при себе менты, когда сидят в засаде. Жрать бутерброды, сидя в канализации, — занятие нездоровое, но ментам это, надо полагать, не во вред, недаром же их мусорами кличут…

Придя к такому выводу, Злой приготовился действовать. Мент в резиновом балахоне добрался до развилки, нашел обрыв и присел на одно колено, задвинув автомат за спину и подсвечивая себе фонарем.