Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

— Какие могут быть обиды? — перебил Глеб. — Все понято и принято к сведению. Не парься, Ник-Ник, ты кругом прав. Ля ви не па де синема, как пелось в известной песне. Жизнь не кино, и зря я вырядился, как Кевин Костнер в «Телохранителе». Просто хотелось произвести благоприятное впечатление.

— Ну, наш Маратик — не Уитни Хьюстон, его на костюмчик не купишь, — хмыкнул Безродный. — И про благоприятное впечатление забудь. Тебя нанимаю я, а не он, и с этой минуты ты уже приступил к работе… ну, конечно, если сам согласен.

— А охраняемое тело что на это скажет?

— А кто его станет спрашивать? Тело — оно тело и есть, его дело телячье.

— Что мы все обо мне да обо мне? — сказал Глеб. — Может, ты мне его, наконец, предъявишь, этого своего чечена?

— Дагестанца, — поправил Ник-Ник.

— По мне один черт, — заявил Сиверов. — Через прицел они все на одно лицо.

— А вот от этого, брат, отвыкай, — строго посоветовал Безродный. — Политкорректность — слыхал про такого зверя?

— Слыхал, — поправляя очки, подтвердил Глеб. — И есть мнение, что в один прекрасный день этот зверь отгрызет нам всем ноги — сперва американцам, которые выпустили его из клетки, потом европейцам, а следом и нам, грешным.

— Похоже на то, — вздохнул Ник-Ник. — Только что ж теперь делать — в скинхеды записаться?

— Мне без волос нельзя, у меня кожа чувствительная, — сообщил Сиверов.

— Ну вот видишь… Ладно, айда знакомиться.

Уже на дальних подступах к залу стали слышны дробные, хлесткие удары перчаток по тугим кожаным бокам боксерской груши и глухой мягкий топот босых ног. Ник-Ник шел впереди, изображая Вергилия, и на ходу через плечо давал пояснения: во сколько начинаются тренировки, какова их продолжительность, где запасный выход, где чей шкафчик… Глеб механически фиксировал эти сведения в памяти, хотя в глубине души никак не мог поверить в серьезность происходящего. Бегло осмотрев место недавнего покушения, он пришел к выводу, что стрелявший в Дугоева человек либо был пьян в лоскуты, либо впервые в жизни взял в руки пистолет, либо вообще не имел намерения попасть в жертву. При любом другом раскладе промахнуться с такого расстояния было просто невозможно. Тогда что же это было — попытка запугивания? Своеобразный пиар? Мелкая месть за какой-нибудь чепуховый грешок? Поживем — увидим, решил Глеб, вслед за Безродным переступая порог спортивного зала.

В тренировке участвовали четверо. Один, одетый лишь в красные боксерские трусы и легкие тренировочные перчатки, третировал малую грушу, заставляя ее мелко плясать на растяжках в такт сыплющимся непрерывным градом ударам. Другой прыгал вокруг кожаного мешка с песком, обрабатывая его всеми четырьмя конечностями. Еще двое кружили по рингу, со стороны напоминая двойную звезду с общим центром вращения или, скажем, шары летящего в цель боло. Один из них был белокурый здоровяк, находящийся в том возрасте и физической форме, когда наступает время принимать решение о переходе на тренерскую работу; другой, чернявый, до самых глаз заросший густой колючей щетиной крепыш с вытатуированной на мощном бицепсе скалящейся кошкой, судя по всему, представлял собой то самое тело, которое отныне предстояло охранять Глебу Сиверову.

На непрофессиональный взгляд Глеба, поединок между спарринг-партнерами проходил как-то вяло: Черный Барс вяло нападал, белобрысый вяло оборонялся, время от времени осторожно контратакуя. Ник-Ник мигом углядел непорядок и, забыв обо всем, коршуном спикировал на ринг. Слова и выражения, которые он употреблял, объясняя своим подопечным, в чем именно они были неправы, убедили Глеба в собственной правоте: похоже, в отсутствие тренера ребята откровенно валяли дурака. Дугоев, надо понимать, был не в форме из-за последних событий, а напарник просто ему подыгрывал: в чемпионы тут прочили не его, и он не видел необходимости рвать пуп, выводя более удачливого товарища из депрессии.

Ловя на себе любопытные, недоумевающие взгляды тех двоих, кому посчастливилось не попасть под раздачу, Сиверов скромно отошел в сторонку и стал у стены, старательно изображая табуретку — вернее сказать, человека, которому очень хочется сойти за упомянутый предмет меблировки. В строгом соответствии с первоначальным замыслом его выходной костюм здесь, в пропахшем тяжелым мужским потом спортзале, придавал ему донельзя нелепый вид законченного неудачника, раз в жизни попытавшегося сойти за приличного человека и опять, что называется, не попавшего в масть. В этом спектакле не было бы никакой нужды, если бы не то, как старательно Ник-Ник подливал ему водки там, в кафе. Очевидно, Глеб устраивал его именно в качестве неудачника; возможно, это опять была паранойя, но Слепой не спешил развеивать заблуждение старого знакомого по поводу своей персоны. Если Безродному нужен настоящий бодигард, проявить себя должным образом никогда не поздно. А если он в силу каких-то известных ему одному причин нуждается в опустившемся алкаше, следует таковым прикинуться, дабы без помех разобраться, что это за причины. Делать-то все равно нечего — отпуск! Не перед телевизором же его проводить, в самом-то деле. А в театр с Ириной можно сходить в свободное время…

Его благодушные размышления были прерваны Ник-Ником, который почти силой, держа за руку, подтащил к нему Дугоева. Претендент на звание чемпиона мира выглядел хмурым и раздраженным, что, с учетом недавних событий и полученного только что нагоняя, было неудивительно.

— Ну что, что хочешь, э? — бубнил он, как капризный ребенок.

— Вот, — сказал Безродный, ставя его перед Глебом, — знакомься, это твой личный телохранитель.

— Кто?! — с неимоверным пренебрежением воскликнул Черный Барс. На Глеба он едва взглянул. — Этот фраер в костюме — телохранитель? Лучше купи мне рацию, уважаемый. Я сам надену темные очки, буду везде ходить и говорить в микрофон: Первый, как меня слышишь, я по ходу Второй, объект под наблюдением! Ты кто такой, слушай?! — внезапно переключив внимание на Глеба, агрессивно поинтересовался он и сделал попытку толкнуть его в грудь открытой ладонью.

Сиверов едва заметно двинул плечом, и рука чемпиона России беспрепятственно прошла через пустоту.

— Станешь распускать руки — выдерну их по одной и в задницу вставлю, — пообещал Глеб и повернулся к Безродному: — Прости, Ник-Ник, но при всем моем уважении к тебе я этого мелкого хулигана охранять не собираюсь. Если он всегда такой, неудивительно, что кому-то захотелось его пришить.

— Погоди, погоди, — примирительно забубнил тренер.

— Нет, это ты погоди, — перебил Глеб. — Как можно защитить человека, который не хочет, чтобы его защищали? Хочет нарваться — нарвется обязательно, со мной или без меня. А я из-за его тупости умирать не собираюсь, уволь. Извини, конечно, но я просто в шоке. Ты что, всерьез рассчитываешь сделать чемпиона из этого куска мяса?