Мария Литошко - Исповедь падшего

Будь я хоть чуточку умней, поступил бы именно так — прислушался бы к его словам. Но, увы… Речь Дэна только разозлила меня, как разозлила бы быка красная тряпка. Его осуждения, наставления, советы эхом ненавистного прошлого постоянно напоминали мне о давно минувших днях.

К окончанию нашего пути в Европу Дэн окончательно убедился, что все его попытки прочистить мне голову тщетны. Он перестал указывать мне на ошибки, заявив об этом вслух.

— Быть может, пока мы на отдыхе, ты перебесишься и, вернувшись в Америку, станешь жить более осмысленно. Еще не так давно ты был совсем другим.

Для меня это прозвучало, как пустой звук, но я все-таки кивнул, дабы положить конец разговору.

Что теперь могло остановить меня? Ничто! Я тратил деньги на хорошую выпивку, казино, дорогую одежду из самых лучших магазинов Парижа, на кабаре, девушек и все прочее, что могло доставить мне удовольствие. Дэн сопровождал меня не всегда. Он, конечно, тоже предавался подобным развлечениям, но к трате денег относился разумно, а потому считал полезным заплатить за премьеру в театре, хорошую картину, нежели за очередной вечер в обществе бессовестно дорогих красоток.

Свобода и деньги сделали меня другим, и этот человек нравился мне все больше и больше! Теперь я считал, что превзошел Дэна в искусстве безграничной свободы. На фоне себя самого я стал видеть его закоренелым праведником, а меру в удовольствиях счел за боязнь преступить грань разумного. Как же сильно я тогда заблуждался…

Своим гостеприимством с нами «поделились» многие места Европы. Будь то столицы или же другие города, ничуть не уступающие в красоте и величии — я везде ощущал себя комфортно. Для меня не имела значения история Вероны, Парижа или Рима. Имело значение лишь то, что я могу у них взять. Дэна сполна поглотили архитектура и искусство, а меня — тайная жизнь всех этих мест, сокрытая в глубине улиц и оживающая под покровом ночи. И хотя Дэн, будто старший брат, неодобрительно смотрел на все мои дела, меня это нисколько не останавливало.

— Какой был смысл ехать вдвоем, если ты почти каждый вечер сбегаешь на увеселения? — он недоуменно пожал плечами. — Мы ведь в Будапеште! Здесь есть на что посмотреть.

— Я не могу целыми днями глазеть на диковинные изваяния и старинные дома, — отвечал я, завязывая у зеркала галстук. — Иногда нужна альтернатива, иначе появится риск умереть от скуки.

— Иногда… — протянул Дэн. — Да ты только и ищешь, чем бы побаловать свое тело, теряя при этом душу.

— Дэн, я ошибаюсь или мы поменялись местами? Похоже, ты стал превращаться в зануду.

— Веселье тоже должно иметь предел, и ты стал крайне расточителен! У денег есть один большой недостаток: им свойственно заканчиваться.

Я отмахнулся от его слов, сделав соответствующий жест рукой.

— Лучше ответь: сегодня ты составишь мне компанию в игорном доме или нет?

— Разумеется, да, Мартин. Кто же будет контролировать твои глупости, если меня не будет рядом?

Каждые две недели Дэн посылал телеграмму в Америку не кому иному, как нашему управляющему мистеру Уолинсу. Он каждый раз задавал один и тот же вопрос и требовал скорейшей ответной телеграммы. Мы не меняли местонахождение и отель, пока ответ не являлся в его руки. Я не понимал поведение друга, ибо относился к делу совсем несерьезно.

— Ну что, все в порядке?

— В полном. Эдгар справляется, — ответил Дэн, сложив пополам доставленную в наш номер телеграмму.

— Вот именно, он справляется, а значит, можно перестать думать о работе. Вот уж действительно лишний груз в голове, учитывая, что мы в отпуске!

— Всякое может случиться… Я рад, что ты не так щепетилен, но вот я прочел эту бумагу и теперь снова могу пребывать в покое.

Зима выдалась мягкой, отнюдь не капризной и даже тот, кто не питает любви к этой своенравной поре года, бесспорно изменил бы свое мнение. Большинство домов Германии, Франции и Бельгии напоминали мне домики из сказок, тех самых, которые Бетти изредка читала мне тайком когда-то давно, а снег — крупный и пушистый — придавал им еще больше волшебства. В таких местах даже взрослый может вновь ощутить себя ребенком. Думаю, прогуливаясь по этим сказочным улицам с каменными дорожками, мостами, каналами и, словно заколдованными, зданиями, я отчасти компенсировал себе утраченное детство. Потом зима плавно сменилась весной, которая принесла с собой особое очарование! У меня была веская причина считать эту пору исключительной: именно она дала мне новую жизнь, перемену событий, переезд в Нью-Йорк… Мое рождение произошло летом, а вот рождение подлинного меня состоялось весной.

Даже спустя несколько месяцев наших каникул я ни на секунду не задумался о возвращении. Об этом говорил только Дэн, с беспокойством твердя про отель, словно о брошенном ребенке. Оказалось, в делах, которые ему интересны, в которые были вложены его силы, энтузиазм, ум и деньги, Дэн действительно куда более ответственен, чем я предполагал.

Сейчас я пребывал в состоянии праздника. Мне захотелось двинуться куда-нибудь еще, подальше от дел и забот, от скучных мыслей и надоевших пейзажей. Но мое предложение — оставить Европу и отправиться в сторону Африки — было молниеносно отклонено.

— Я устал от веселья и гостиничных номеров. Уже заканчивается весна. Мы должны вернуться в Нью-Йорк!

Всего две фразы Дэна разрушили мою безмятежную радость на тысячу кусков.

— Ты устал? А как же мое мнение? Оно не имеет значения? Мы молоды, так почему же мы не можем еще немного повеселиться?

— Быть молодым — не значит быть глупым. Похоже, Мартин, свой разум ты оставил где-то в Чикаго, — говорил он, аккуратно укладывая в чемодан свои рубашки. — Теперь мы серьезные люди, у которых есть бизнес, ответственность и цели. Веселье и без того затянулось, а посему мы немедленно покидаем Турин.

Мои щеки налились багровым румянцем, и тут Дэн посмотрел мне в глаза.

— Вижу, ты в ярости. Лучше бы тебе присесть на минуту и задуматься над моими словами. Прости, Мартин, но ты сам вынуждаешь меня брать ситуацию в свои руки. Не думай, что мне это приятно, но, боюсь, домой по собственной воле ты соберешься еще не скоро, а нам действительно пора вернуться!

— Каким же правильным ты стал! — со злобной ухмылкой ответил я. — А что, если я не поеду?

— Это твое право. Если совесть позволит тебе бросить все дела на меня — оставайся! Съезди в Каир, посмотри на культуру Марокко, поешь африканских блюд и не забудь оставить деньги на обратный путь, если до того не промотаешь все до последнего цента. А я еду домой! — Дэн закрыл крышку чемодана и поставил его на пол у двери.

Тут и думать оказалось не о чем. Во мне было много рвения, а вот смелости недостаточно, чтобы продолжить путешествие одному. Стиснув от злости зубы, я нехотя и яростно стал упаковывать вещи.