Мария Литошко - Исповедь падшего

Ясная погода Турина с улыбкой проводила нас в обратный путь. И, прощально глядя на его живописные окрестности через окно поезда, я до дрожи ненавидел не до конца убитую в себе слабость и уверенность Дэна, покровительственно бравшую надо мной верх.

Вернувшись в Нью-Йорк, Дэн засиял от радости. Впрочем, и я, едва ступив на порог уже породнившегося мне города, понял, что соскучился по всему, даже по американскому воздуху.

Оставив дома вещи, мы поспешили в отель. Управляющий Эдгар Уолинс был явно счастлив нашему приезду, ведь это сулило ему весомое облегчение в работе. Он с гордостью сообщил Дэну, что помощь его отца не потребовалась, а после приступил докладывать нам обо всех происшествиях за прошедшее время.

— В прошлом месяце у одной пожилой дамы застрял в замочной скважине ключ, когда она пыталась войти в номер. Женщина чуть ли не в истерике ругала меня за неисправные замки и несерьезное отношение к работе. Список оскорблений был велик. Спустя двадцать минут, когда пришел мастер, выяснилось, что замок она пыталась открыть ключом от своей квартиры, а ключ от номера лежал в ее сумочке. После череды оскорблений мне пришлось выслушать сотню извинений. Всего лишь недоразумение, однако замок в номере был испорчен. Его пришлось заменить, — рассказывал управляющий. — А еще некий мистер Джонсон прожог сигарой матрац в 88-м…

— Это мелочь. Счастье, что пожар не случился! — заметил я и в ужасе поднял брови.

— Верно, сэр. Да, деньги за матрац он вернул. Мы уже заказали новый. Пожалуй, это самые серьезные из неприятностей, если не считать разбитую в коридоре шестого этажа вазу и неосторожность помощника повара: неделю назад он обжег руку, и мне пришлось найти ему временную замену.

— Благодарю, мистер Уолинс! — одобрительно сказал Дэн, выслушав его отчет. — Я полагал, Вы будете все записывать, однако вижу, Вам удалось запомнить даже такие мелочи. Я очень Вами доволен!

— Спасибо, сэр! Но, как Вы и сказали, я действительно вел письменный отчет. Он здесь, если желаете взглянуть.

— Непременно, но только после ужина.

— Вот именно! Я даже думать не могу о делах, пока не съем хотя бы пару тостов! Эдгар, распорядись, чтобы ужин подали в наш кабинет.

— Конечно, мистер Моррэс!

Я взял документы, приготовленные управляющим, и медленно пошел по служебному коридору.

— После можете ехать домой, Эдгар, — сказал Дэн.

— Но, сэр, еще даже нет и четырех!

— Я знаю, а еще даю Вам две недели отдыха, разумеется, за наш счет.

— О-о-о, мистер Мак’Коллин, это слишком щедро! — управляющий, очевидно, растерялся от данной неожиданности.

— Вы это заслужили, отдыхайте!

Я увидел, как Дэн улыбнулся и направился ко мне.

— Зачем ты дал ему так много выходных?

— А разве не понятно? Эдгар один вел дела, сам со всем справлялся, каждый день находился в отеле, решая то одну, то другую проблему, — серьезно пояснил Дэн.

— Мы ему за это платим, — напомнил я.

— Я не забыл. Но таких сотрудников нужно ценить и иногда поощрять. Это деловой подход, а впрочем — простая человечность. И, кстати, мы могли бы сами зайти в ресторане и поужинать. Не стоило давать Эдгару такое глупое поручение.

— Я тоже владелец этого места и сам решу, о чем мне просить моих рабочих! — я снял с себя пиджак и с довольным видом опустился в кресло.

— Как знаешь… Эти люди старше нас, однако наше положение в обществе куда более значительное и с финансовой стороны мы ничем не обделены. Мне бы не хотелось лишний раз напоминать им их место, демонстрируя свое превосходство и алчно пользуясь их безотказностью и безвыходным положением.

— Ты снова говоришь какую-то чушь! О такой мелочи и думать не стоило.

— Нет, стоило! Ты знал, Мартин, что он не посмеет тебе отказать, хотя это вовсе не его обязанность. Все работодатели так поступают: нагло пользуются своим положением. Мой отец поступал так же. Он становился крайне надменным в присутствии слуг и своих рабочих, всегда обращался к ним на «ты». Еще тогда, будучи мальчиком, я решил, что никогда не стану смотреть на кого-то свысока, даже если буду иметь на это право, — он повернулся ко мне спиной, подойдя к окну. — Быть рабочим нелегко. Я никогда не хотел бы оказаться на месте тех людей, подчиняться кому-то, но и эксплуататором я быть не хочу. Пусть сотрудники уважают нас за то, что мы уважаем их.

— Дэн, ты правда думаешь, такой подход заставит людей работать лучше? — я почти рассмеялся. — Они забудут, кто мы, примут нас за друзей, расслабятся и, в конце концов, станут относиться к нам, как к равным.

— Так не случится. Я не собираюсь напрочь стирать границу между хозяином и рабочим, просто не стану злоупотреблять своими привилегиями, чтобы не оттолкнуть от себя служащих, чего и тебе советую.

— Я уверен, они все равно ненавидят нас за наше богатство. Они видят твои золотые часы, Дэн, и сразу же начинают тебя ненавидеть. Все, что ты говоришь и делаешь, уже не имеет значения. Я, конечно, буду вежлив, однако как по мне, эти люди всего лишь наши слуги, такие же, как Миа, которая варит нам по утрам кофе и застилает постели. Они выбрали себе такую жизнь, такое положение, а значит, должны следовать ему без всяческих удивлений.

— Ты ничего не понял, Мартин, — Дэн с разочарованием покачал головой.

Тут беседа прервалась негромким стуком в дверь: нам, наконец, принесли ужин.

Окунувшись в двухминутное молчание, мы осмотрелись и только теперь осознали, что не были тут очень давно.

— Кажется, я не видел этот кабинет целую вечность! — Дэн открыл черный футляр, лежавший на столе, и с удовольствием взял в руки свою перьевую тяжелую ручку. — Как давно я не ставил на документах подпись!

Я улыбнулся.

— У меня те же чувства, как будто я снова дома. Интересно, почувствовал бы я то же самое, вернувшись в Чикаго? — мой взгляд на миг замер, устремившись в окно. — Я давно не видел Бетти, написал ей всего раз.

— Скажу честно, Мартин, мне не нравится, каким ты порой становишься безудержным и легкомысленным. Однако, боюсь, если ты вернешься в Чикаго хотя бы на несколько дней, ты снова станешь замкнутым, робким и неуверенным в себе, как тогда, когда мы познакомились. Не всякому хватает стойкости вернуться назад в прошлое и при этом не потерять настоящее.

— Да, ты прав. Мне нечего там делать. Моя жизнь теперь здесь.

Горячий ужин и крепкий кофе придали нам сил. Работы оказалось много. Мы провели в кабинете еще несколько часов, прежде чем отправились домой. Миа уже разобрала наши вещи и испекла свой фирменный пирог, как подарок ко дню приезда. Но даже чудный ванильный запах, расстилавшийся по всем комнатам, не придал нам бодрости. Утомленные долгим путешествием и длительным пребыванием в отеле, мы смогли лишь пожелать служанке доброй ночи и тот час же «провалились» в сонное забытье.