Мария Литошко - Исповедь падшего

Затем она отвернулась и просто ушла.

В смятении я снова опустился в кресло и совсем не заметил, как уснул, а когда проснулся, на часах было уже за полночь. Мне захотелось немедленно увидеть Молли! Я был не намерен ждать до утра и направился к ней по коридорной лестнице.

Подойдя к двери, я на мгновение замер, не решаясь постучать, но потом увидел, что она слегка приоткрыта и вошел внутрь. Молли стояла в малиновом шелковом халате у открытого настежь окна и курила. Слегка подрагивающей рукой, она медленно подносила к губам сигарету. Комната гостиной была освещена ярким светом настольной лампы, и я отчетливо увидел ее лицо. Оно было бледное, уставшее, напрочь лишенное эмоций, а холодный, опустевший взгляд направлен куда-то в пустоту.

— Молли, — я тихо произнес ее имя. — Дверь была открыта, и я…

— Хорошо, что ты пришел, — она равнодушно глянула на меня, как будто мы виделись всего час назад, и снова отвела глаза.

— Ты ведь не куришь.

— Теперь курю. Я привыкла к этому запаху, мне его не хватало: Дэн курил такие же сигареты.

— Почему ты не спишь? Уже совсем поздно.

— Это слишком мучительно. Едва закрыв глаза, я вижу его лицо. Я не говорила Саре, не хотела пугать ее, но меня мучают ночные кошмары, — Молли затушила в пепельнице окурок. — Говоря друг другу о том, как мы счастливы, кажется, мы сглазили сами себя.

— Все еще может наладиться! — я подошел чуть ближе.

— Нет, не может. Кто мы теперь? Нас называли «Великолепной четверкой», нами восхищались. Всего этого больше нет и не будет никогда! Без Дэна мы словно разбитая ваза, и каждый теперь, как кусочки осколков, сам по себе.

— Это не так! — я ринулся к ней и взял за руки. — Ты не одна! Я с тобой и никогда тебя не оставлю!

— Спасибо, Мартин! Я бесконечно ценю твои слова, но как раньше, уже не будет. Все кончено! Я отослала Сару специально, чтобы сегодня ночью побыть одной. Решение уже принято: я вернусь в Сан-Франциско.

— Что? — отстранившись, воскликнул я. — Ты же говорила, что ненавидишь Сан-Франциско и опеку родителей!

— Да, так и есть, но я вернусь домой. Быть может, родители не станут злиться и простят мне мой побег, а даже если и нет… Я не могу здесь оставаться! Не должна.

— А как же мечта стать актрисой? Тебя ведь приняли в театр! Ты добилась того, чего хотела!

— Я больше не та Молли, которой была. Дэн умер, а вместе с ним — и все мои мечты. Прошу, не говори мне, что я должна быть сильной! Вы все считали меня сильной, но это не так. Здесь каждая частица напоминает о нем. Я никогда не вернусь в Нью-Йорк! Даже твое лицо напоминает мне о прошлом, поэтому это наша с тобой последняя встреча. Все же я зря отослала Сару. Она так любит тебя! Дождись ее. Пусть хоть кто-нибудь из нас четверых будет счастлив.

Я впал в состояние полного потрясения.

— Я никогда больше тебя не увижу? Но, Молли…

— Прости меня, Мартин, но ты должен понять! У меня нет другого выхода!

— Я не могу без тебя жить! Мне с трудом удалось выдержать эти две недели! Каких мук мне это стоило!

— Что это значит? — она в недоумении нахмурила лицо.

— Я люблю тебя! Разве это не ясно? Моя любовь так очевидна! Как ты можешь делать вид, что не замечаешь ее?

— Мартин, ты в своем уме? Я люблю Дэна! Сейчас я не способна чувствовать что-то иное и других мужчин для меня просто не существует!

— Я понимаю, все понимаю! — взмолившись, я бросился к ее ногам. — Просто останься со мной. Мне больше ничего не нужно. Мы можем уехать, куда захочешь! Спустя время ты о нем забудешь, и у нас все будет хорошо.

— Да ты бредишь! — она с омерзением оттолкнула меня и отступила назад. — Уходи немедленно! Я больше не хочу тебя видеть и завтра же уеду. Господи, какой кошмар! — Молли отвернулась, закрыв руками лицо.

— Молли, прошу тебя, — я подошел к ней снова и обнял, — я должен быть с тобой. Мы созданы друг для друга!

— Нет, не трогай меня! Ты должен уйти, прошу тебя. Мы сходим с ума…

Ее слова убили во мне надежду, уничтожили иллюзии. В груди все сжалось. Я возненавидел себя, возненавидел ее…

— Ради тебя я был готов на все! Мне ничего не было жаль, — продолжал я, совершенно выжженный несбывшейся мечтой. — Я пытался привлечь твое внимание, дарил цветы, иногда подарки…

— Разве, это было не по-дружески? Однажды, когда я потеряла свою накидку, ты купил мне другую. Я подумала, что это жест доброго, заботливого друга.

— Какая нелепость… — я нервно усмехнулся. — Думаешь, Алан Шоу пригласил бы тебя на повторный просмотр, если бы я не попросил его об этом?

Молли широко раскрыла глаза.

— Так это ты к нему ходил?

— Да, и не только это! — неистовая злость сдавила мне голову. — Ради того, чтобы быть с тобой, я убил собственного друга! А теперь ты гонишь меня прочь! Я всего лишился! Ты просто обязана остаться со мной!

— Что ты сказал? — девушка в ужасе закричала. — Повтори! Что ты сказал? Ты убил Дэна?

Я смотрел на нее своим безумным, исстрадавшимся взглядом.

— О, Боже… Боже! Да ты псих! Ты такой же ублюдок, как твой отец! Я ненавижу тебя! Ненавижу! — она плакала и кричала одновременно.

Во мне все содрогнулось. Очередная волна гнева разорвала связь между разумом и трезвостью действий. Я подошел к ней ближе. Удар пришелся Молли по лицу. От его силы она вскрикнула и спиной попятилась к распахнутому окну.

— Ты всегда подражал Дэну. Должно быть, ты хотел взять себе все, что принадлежало ему! Выходит, ты завидовал, а Дэн любил тебя как брата! Ты просто жалкое подобие человека! Ничтожество! И на любовь ты не способен, как и твой безумный отец! — она продолжала кричать, прижимая ладонью покрасневшую от удара щеку.

— Замолчи! Немедленно замолчи! — я ударил ее снова.

Подоконник был слишком низкий. Все произошло в одно мгновение… Молли успела лишь схватиться рукой за белый тюль и с криком сорвалась вниз. В ужасе я оцепенел. Застыло даже дыхание, и стих стук моего сердца. Но, придя в себя, мне захотелось подбежать к окну, однако это было слишком рискованным. Молли разбилась насмерть — в этом я не сомневался.

Страх быть обнаруженным заставил меня покинуть номер немедленно. Я осторожно выглянул в коридор, а затем бегом пустился по лестнице в самый низ. Крик Молли могли слышать постояльцы из соседних комнат. Риск был слишком велик! Тяжело дыша и в холодном поту, я в потрясении влетел в свой кабинет, заперев дверь на ключ.

«Я убил ее, я ее убил!..» — упав на пол, я разразился в горьких рыданиях. Все было уничтожено. Все было кончено! Теперь остался только страх, обещавший быть со мной до конца дней. Страх, что в эту дверь вот-вот постучат, раскрыв, кто тот поджигатель и убийца. Все это казалось кошмаром, от которого нельзя очнуться, а голова разрывалась изнутри. Но вдруг этот самый страх, суливший мне терзания и муки, оживил во мне неимоверное желание жить, желание не быть пойманным.