Мария Литошко - Исповедь падшего

Ноги с трудом позволили мне встать. Я умыл лицо водой из графина, надел пальто и, взяв из сейфа все ценные бумаги и деньги, решил бежать из города.

Человек может обладать множеством талантов, но самый поразительный — способность уничтожать все прекрасное и ценное за несколько минут…

Дверь кабинета я оставил открытой. Дубликат ключей от черного выхода всегда находился у нас в столе. Я покинул отель немедленно, но не стал выходить на главную улицу. Очевидно, кто-то уже позвонил в больницу. Я услышал приближающийся звук сирены, и меня обдало холодом. Мне было абсолютно безразлично, что станет с отелями. Инстинкт самосохранения заставлял меня бежать как можно дальше от единственного родного места.

Пройдя два квартала, я вышел на незнакомую улицу и там взял такси, попросив отвезти меня в любой отель на окраине. В час ночи я стоял на пороге маленькой частной гостиницы, где рассчитывал дождаться утра. Почти все мои деньги хранились в банке. На средства, что я взял из сейфа, можно было бы прожить от силы пару месяцев, если учесть, что я не привык ни в чем себе отказывать.

Уснуть мне, разумеется, не удавалось. Лицо Молли перед падением, ее последний взгляд и душераздирающий крик не позволили мне хоть на секунду забыть о случившемся. Мне бы стоило тогда броситься в окно вслед за ней! Я отнял жизнь Дэна просто из прихоти, потому что он стоял на пути к тому, что мне желанно, но как я мог верить, что это поможет мне на сто процентов? Смерть друга не принесла ожидаемого результата, а Молли я убил лишь из злости, ведь она так и не досталась мне. Я отнял жизни двух прекрасных людей. Заслуживал ли я жить после этого?

Я страдал и боялся. Душа стала, подобно камню, невыносимо тяжелая. Я сидел на кровати в полной темноте, прижав к себе ноги. Окно было закрыто занавесками и едва пропускало свет. Я беспомощно сжался, как напуганный маленький мальчик. Все это время я лишь лгал себе, что стал другим. Сейчас я понял: это не так. Это Дэн делал меня другим, смелым и свободным. Пока я шел за ним, моя жизнь была идеальна, а теперь я снова канул в прежнюю пустоту.

В темной комнате мало что было различимо. Зрение стало играть со мной в странную и пугающую игру, создавая нелепые, нереальные иллюзии. Я на мгновение зажмурил глаза, но тут произошло нечто, заставившее меня впасть в оцепенение и ужас…

— Мартин! — четко прозвучало мое имя прямо здесь, в этой комнате, совсем рядом.

Меня стало трясти, застучали зубы, но не от холода, а от страха. Я осторожно приподнял голову. На стуле у стены, в своей белой любимой рубашке сидел Дэн. Он смотрел прямо на меня своим спокойным, но одновременно глубоко печальным взглядом. Затем я покосился к окну, боясь пошевелиться. У штор стояла Молли. Даже в темноте я смог увидеть несоизмеримую ни с чем боль в ее некогда красивых глазах.

— Ты совершил большую ошибку, — с грустью произнес Дэн, как будто вовсе и не умирал.

Дрожь одолела меня еще больше. Я хотел, но просто не мог ничего сказать и лишь смотрел на них обоих.

— В аду тебе придется несладко! — заговорила Молли и медленно подошла к Дэну, взяв его за руку. — Твоя душа уже тебе не принадлежит…

Я набрался смелости и, бросившись к прикроватной тумбочке, включил лампу. В комнате никого не было. Пот каплями стекал по моим вискам, руки дрожали, а сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди.

— Я схожу с ума…

В состоянии, подобном лихорадке, я снова вернулся на кровать. Свет остался включенным. Удивительно, но я все же смог заснуть…

То, что я увидел ночью, пусть даже это были только галлюцинации моего поврежденного разума, забыть невозможно. Сейчас я рассчитывал хотя бы спастись от полиции.

Я появился в банке к самому его открытию — ровно в восемь утра — и потребовал выдать немедленно все мои вложения наличными.

— Желаете закрыть счет, мистер Моррэс? — спросил дотошный и медлительный банкир.

— Да, хочу поместить мои деньги в более надежное место.

— Сэр, в Нью-Йорке нет более надежного банка, чем этот!

— Позвольте мне самому решать, где хранить мои деньги!

Молодой человек не мог не заметить мое раздражение и спешку, и больше не стал меня задерживать.

За время ожидания я успел принять решение уехать не только из этого города. Я понял, что должен покинуть Америку в целом. Только так я мог обеспечить себе спокойный сон.

Выйдя из банка, я поторопился в порт. Конечно, мне крайне хотелось попасть в Европу: это было единственное, кроме Нью-Йорка, место, с которым я был знаком. Однако ни один корабль не планировал отправляться туда сегодня. Выбор оказался невелик: либо Южная Америка сегодня, либо Лондон, но спустя двое суток. Разумеется, я купил билет до Южной Америки. Меня ничуть не страшила перспектива затеряться где-нибудь в Бразилии. Куда страшнее — быть пойманным полицией.

Пароход удалялся прочь от родных берегов. У меня не осталось ничего, кроме денег, а рядом больше не было верного друга. Меня всегда раздражало и жутко злило, что решения принимает он, но если быть справедливым, то становится ясно: это было отнюдь не плохо. Чего бы я добился в одиночку?

Я стоял у поручня и смотрел вдаль. Наверное, Молли была права: моя психика действительно нарушилась. Прожив семнадцать лет на отцовской «цепи», я стал совершенно безумным, обретя свободу. Даже если бы мне удалось заполучить Молли, это все равно не остановило бы меня: я продолжал бы искать все новые и новые источники счастья. Многие, перенеся однажды страдания и боль, считают, что весь мир становится им обязанным. Вселенная подарила мне самого лучшего друга, на которого я только мог рассчитывать. Это и была та самая компенсация за былые страдания. Но я не оценил подарок, приняв его, как должное. Есть дружба, выше которой ничто не может быть. Но, если мисс Стоун мне не предназначалась, тогда зачем Бог позволил полюбить ее? Я ломал голову в попытке отыскать ответ. Возможно, это было испытание, дабы проверить силу и действительность моей дружбы, а также жертвенность ради близкого человека. Если мое предположение являлось верным, то этот тест я не прошел.

Мне никогда не доводилось остаться совершенно одному… В детстве и юношестве со мной рядом находилась Бетти, а потом на протяжении лучшей части моей жизни рядом был Дэн. А сейчас я стоял на палубе, обдуваемой холодным ветром Атлантики, совсем один, без друзей. Не было никого, кто протянет руку помощи. Это и был тот самый миг, когда я всерьез возненавидел себя. Я мог бы обвинить в своих бедах и поступках поломанное детство, исказившее мой разум и судьбу, где не было радостей из-за отца с его чудовищным, жестоким воспитанием без любви и заботы. Я мог бы обвинить Молли, сказав, что она сама вызвала во мне гнев, за что и поплатилась. Но искать оправдания — это удел слабых. Ничто не может оправдать того, что я совершил! Только законченный трус станет защищаться, не решаясь признать себя чудовищем, падшим человеком. И теперь я бежал в страхе.