Анатолий Ковалев - Гробовщик

Член жокейского клуба, малорослый крепыш с глазами неразумного дитяти, сразу ринулся в атаку:

— А на хрена она убежала? Не успела бы потом с ним потрахаться, после кино? А у меня желудок всю ночь в расстройстве! Что, я должен трупы охранять? Это ее работа!

— Значит, вы все это время…

— Проторчал в кустах! Я часто этим делом страдаю! Могу принести справку от врача, если не верите!

— Справку к делу не пришьешь, — осклабился Пал Палыч. — Вот если бы у вас имелся свидетель.

— Где ж его возьмешь в таком деле? — заржал конюх. — Единственный мой свидетель отлетел в рай!

— Вы оставили флейтиста лежащим в гробу, без крышки. А когда вернулись, с чего решили, что он там, ведь гроб был накрыт крышкой?

— А кто вам сказал, что без крышки? Как эта оглобля умотала к своему хахалю, у меня так и закрутило в кишках! А этот чудак лежит в гробу со своей флейтой, курит да все приговаривает: «Покойником пахнет, покойником пахнет». Может, роль репетировал, кто знает? Я ему, мол, отлучусь ненадолго, не помрешь? А он — прикрой, говорит, меня, может, вздремну. Сам попросил! Ну, я и исполнил. Мне размышлять было некогда! А вернулся — все на месте, без изменений. Тут уж зеленая ракета летит. Думаю, если спит, лошадки копытами разбудят. Да еще оглобля об крышку постучала!

Как ни подозрителен следователю казался этот тип с куриными мозгами, но у него объявился свидетель. Гримерша видела с крыльца дома, как он накрывал гроб крышкой и уходил в кусты.

— Эти голубки так ворковали, что никакого спасения! — Старая грымза намекала на костюмера и девушку-ассистентку. — Пришлось выйти подышать свежим воздухом.

— Вас не удивило, что жокей накрывает гроб с живым человеком?

— Молодой человек, я столько повидала в своей жизни!..

— А что было дальше? — перебил ее Беспалый. — Где вы находились все остальное время?

— Я пошла во двор. А что прикажете делать? Не слушать же это бесконечное мурлыканье!

— Что вы делали во дворе?

— Кормила кошку! Вот мой единственный свидетель, если хотите! С кошкой лучше, чем с людьми! Но она — существо бессловесное и не может вам подтвердить, что не я зарезала двух молодых жеребцов! Моя бы воля — придушила бы тех, что были в доме! Не дали даже вздремнуть!

— Если вы находились с другой стороны дома, то как же увидели ракету?

— Это не я. Кошка. Она встрепенулась и уставилась на небо.

— А пока вы занимались кошкой, ничего не слышали?

— Например?

— Например, шум подъезжающей машины.

— На слух пока не жалуюсь, — почему-то обиделась старая грымза и закатила свои мутные глазки. — Ничего такого я не слышала.

— До того ли ей было! — неожиданно влез в разговор красавец костюмер. — Она подслушивала и подглядывала за нами! Кошечку она кормила! Шагу сделать нельзя без этой стервы! Все вынюхивает!

— Да-да-да! — горячо поддержала любовника девушка-ассистентка. — Я видела, как ее вездесущий нос торчал между занавесками!

Беспалый не имел ни малейшего желания ввязываться в скандал и оставил святую троицу разбираться самостоятельно, без помощи представителя правопорядка.

Он обратился к директору картины и актрисе-вампирше с просьбой показать ту аллею, по которой они прогуливались во время съемки сцены с лошадьми.

Эту аллею хорошо знали горожане. Здесь хоронили деятелей искусства, людей, отмеченных печатью Божьей.

— Мы шли не торопясь, — комментировала вампирша. Она так и не успела переодеться и вышагивала, подметая кладбищенскую пыль своим шикарным платьем. Шляпа ее была богато украшена перьями, а с пояса, приспущенного на бедра, свисали, болтаясь почти у самой земли, сумочка и кинжал. Ее хищный рот нехотя улыбался, показывая множество мелких, острых зубов. Но говорила она приятным, немного приглушенным голосом. — Мы вспоминали наших общих знакомых, чьи останки тут покоятся. И долго простояли возле этой могилы.

Они остановились перед скромной гранитной плитой. Этого артиста оперетты Беспалый прекрасно знал. Не раз видел на сцене, когда учился в школе. Его любили в городе. Боготворили. Вспоминали его остроты, хотя он умер двадцать лет назад.

— Он был моим учителем, — прослезилась вампирша.

— А я однажды ездил с ним на гастроли, в качестве импресарио, — всплакнул плешивый директор.

— Теперь вы понимаете, что нам было о чем вспомнить? Мы ходили сюда каждую ночь. Можете спросить у наших. Освещали себе дорогу карманным фонариком. Это немного щекочет нервы! А сегодня и фонарик не пригодился. Уже светало. — Актриса взахлеб рассказывала о выпавших на их долю приключениях, а плешивый кавалер все время поддакивал, кивая головой и смешно моргая глазками.

— А потом раздались эти ужасные крики! Пришлось бежать со всех ног, насколько позволяло мое платье!

Следователь вновь обратил внимание на это произведение искусства, с глубоким декольте, сильно присборенными рукавами, юбкой, заложенной в складку.

— А зачем вам нож? — спросил он.

— Такова мода шестнадцатого века, — пожала плечами вампирша, — кинжалы носили не только мужчины, но и женщины. Но это лишь реквизитная железка. Как вы понимаете, сейчас не шестнадцатый век и за ношение холодного оружия…

— Понимаю, — не дал ей договорить следователь.

Отпустив сентиментальную парочку, он исследовал аллею. К дому Гробовщика не вела ни одна тропинка. Старая часть кладбища густо заросла березами, елками и кустарником. И потом, Пал Палыч плохо представлял себе грузного директора и его спутницу в длинном платье, продирающихся сквозь кусты и перелезающих через могилы.

Он прошел аллею до конца. Она впадала в главную аллею, почти у самого входа на кладбище образовывая дугу. Отсюда до резиденции Поликарпа еще метров пятьсот. От могилы артиста оперетты до того места, где стояли лошади, минут двадцать ходьбы быстрым шагом. И разумеется, не в платье шестнадцатого века! С парочки он снял подозрения.

Помощник следователя, неоперившийся оперативник, только что с институтской скамьи, брал показания у стопроцентных свидетелей, тех, что встречали лошадей и злосчастную карету на съемочной площадке.

— Ну, что у тебя? — обратился Беспалый к парню.

— Кажется, Пал Палыч, мы упускаем еще одного человека! И очень важного человека!

— Не темни!

— Как вы думаете, на чем приехала съемочная группа? — напустив на себя важность, помощник явно подражал телеведущему какой-то викторины.

— Шофер! — дал правильный ответ Пал Палыч. — Но когда мы подъезжали, — припомнил он, — автобуса не было. Стояли две легковушки.

— Одна принадлежит директору, другая — режиссеру. А шофера отпустили до семи утра. Сейчас он вернулся.

— Во сколько его отпустили?

— Приблизительно в три.

— И где он был все это время?