Александра Ронис - Тебе меня не сломить

— И все? — медленно поднимая глаза и провожая его взглядом, произнесла Ира ему в след.

— Сама не напишешь, уволю по статье, — обернувшись на пороге, спокойно проговорил Степнов и быстро вышел из кабинета. Если подумать, то все не так уж и плохо сложилось. Меньше проблем от нее в будущем будет.

Солнце уже давно клонилось к закату, окрашивая в красновато-оранжевые цвета все вокруг. Скоро совсем стемнеет, и народ снова потянется в клуб, чтобы скинуть с себя усталость рабочих будней и зарядиться энергией на предстоящие выходные. Кто-то просто напьется и завтра не вспомнит, как провел вечер и с кем. Вот и Беслан не помнил ничего. Лишь какие-то обрывки, слова, не складывающиеся в цельную картину. А еще одна мысль, казалось бы, лежащая на поверхности, но в то же время ускользающая от него, как бы не старался он ее ухватить. И к чему она относилась, он тоже не понимал.

В полутьме кабинета не было слышно ни звука, лишь изредка щелкала зажигалка, неверным светом озаряя лицо Беса. В темных глазах застыла тревога и отражались усилия вспомнить то, что почему-то не вспоминалось.

Когда это было? В июне? Ну, да, точно в июне. Он, только недавно вернувшись домой после почти годичного отсутствия, маялся от скуки и всячески старался избежать дел, в которые его пытался вовлечь отец. Работать, вникать в бизнес отца не хотелось. Куда приятнее и интереснее жить, не забивая себе голову всякой ерундой. У отца куча денег, хватит и ему, и его детям. Он лучше пока по Москве покатается, повидается с друзьями, с девчонками «позависает», а потом уже решит: или вернуться в Штаты и поступить в магистратуру, или начать работать с отцом здесь.

Одним из ближайших друзей был Никита Никифоров, к нему-то и направился Бес в тот вечер. Телефон Никифорова был не «в зоне», что, впрочем, совсем не означало, что того нет в городе: приехали-то они со Штатов вместе, и Никита, вроде, никуда не собирался. Вот и потусят сегодня в клубе, девочек снимут.

— Никитос укатил со своей невестой с будущими родственниками знакомиться, — непонятно, то ли в шутку, то ли всерьез, выдал ему Вадим Никифоров-младший.

— А потом сразу типа «в свадебное путешествие» на Бали рванут. Даже родители еще не в курсе, брат за два дня собрался.

— Жалко. Такие планы были, — вздохнул Бес, поигрывая брелоком с ключом от машины. — Ну, а ты чем занимаешься? — Как говорит мой батя, «херней страдаю», — перекатывая во рту жвачку, ухмыльнулся Вадим.

Беслан тоже усмехнулся. Да уж, младшему брату Никитоса палец в рот не клади, тот еще кадр.

— Может, в клуб сгоняем? Девок снимем, отдохнем, — предложил Бес. Не пропадать же вечеру.

— В клуб, говоришь? — отстраненно протянул Вадим, провожая взглядом прошедшую мимо девушку. — Вик, привет.

Она оглянулась, ничего не ответила и скрылась в соседнем подъезде. Беслан с интересом наблюдал за игрой эмоций на лице стоящего перед ним парня.

— Твоя? — кивнув в сторону девчонки, спросил Мельниховский.

— Нет, — зло ответил Никифоров и, выплюнув жвачку, добавил: — Ломается пока, недотрогу из себя строит.

— Уметь надо! — хохотнул Бес, похлопав парня по плечу. — Предложи на тачке прокатиться, у тебя же есть, папаня вас с Никитосом укомплектовал. Телки обычно ведутся на дорогие машины. А, хочешь, на моей прокатим? — он кивнул в сторону своего Porsche, поблескивающего в свете вечерних фонарей.

Что было потом, Беслан помнил уже смутно. Скучное и долгое ожидание в машине разбавлялось выпивкой, «колесами», непристойными анекдотами. К тому времени, когда девушка появилась из подъезда уже в сумерках, они с Вадимом были изрядно «навеселе».

— Хочешь ее? И где-то на краю пьяного сознания: — Да у нее брат — мент! — Пох*й! Так еще интереснее… Погнали за ней… Резкий щелчок крышки зажигалки и комната погрузилась во тьму. Ну, конечно… Брат — мент! Именно это пытался вспомнить со вчерашнего вечера Беслан.

Именно эта мысль не давала ему покоя, отодвинув на задний план новость о том, что фамилия той девчонки — Степнова. Как будто ему недостаточно было слов Никитоса. Ему нужно было вспомнить все самому и понять, что означала полыхающая в глазах Степнова ненависть. Это была ненависть к насильнику сестры, покончившей жизнь самоубийством.

Беслан откинулся на спинку дивана, расстегнул пуговицы на рубашке, провел рукой по лицу. Медленно, но четко пришло осознание того, что им со Степновым не ходить по одной земле. Степнов все знает и не забудет. Или не знает? Неожиданно Бес засмеялся. Идиот! Он еще предлагал оперу крышевать бизнес, связанный с сексуальным насилием! Нервный смех не проходил. Мельних- младший закусил кулак, пытаясь бороться с приступами истерики, волнами накатывающей на него, но безуспешно. За этим занятием его и застал отец, без стука вошедший в кабинет. Включив свет, Равиль Георгиевич хмуро взглянул на сына, уже взявшего себя в руки, и, не здороваясь, прошел к креслу, тяжело опустился в него и взглянул прямо в глаза единственному отпрыску.

— Беслан, ты можешь объяснить мне одну вещь? — после непродолжительного молчания начал он. — Я тут с нашими ребятами из ЧОПа беседовал, они мне кое- что поведали. Ты, действительно, обращался к ним с просьбой организовать слежку за этим новым начальником ментов, Степновым, но тебе отказали? Ответь мне только на один вопрос — зачем? Зачем тебе это нужно? — и видя, что сын не собирается отвечать ему, продолжил: — Неужели ты не понимаешь, что если Степнов об этом узнает, проблем не оберешься? Беслан тяжелым взглядом продолжал буравить отца, а затем неожиданно выдал: — Отец, Степнова надо валить.

— Ты что, сдурел? В смысле, «валить»? — опешил Мельних-старший. — От него сейчас угрозы никакой. Он напрямую с нами работает.

Сын по-прежнему смотрел на него, не отрываясь, и от этого странного, безумного взгляда Равилю Георгиевичу стало не по себе.

— Он, что, хочет тебя закрыть за тех шлюх? Какой резон? Хотел бы, тогда закрыл.

Там уже кого-то вроде закрыли, — уверенно проговорил он, но подозрения уже закрались в душу: — Или ты что-то накосячил снова? А ну, выкладывай все начистоту!

Яркие лучи солнца переливались в золотых куполах церкви. Словно радуясь столь теплому весеннему дню, с веселым чириканьем над землей носились воробьи. Стоя возле самых дверей, Юля с замиранием сердца издали наблюдала за тем, как Данечку несколько раз окунули в купель и передали на руки крестной — Лены. Рядом с ней застыл крестный — опер Саши, Влад.

— А вода не холодная? Он же может замерзнуть, — Юля переминалась на месте, пытаясь хоть что-то разглядеть, и сильно волновалась, хотя за всю процедуру Данька ни разу не заплакал, только недовольно поджал губы, видимо, унаследовав эту привычку от отца.