Александра Ронис - Тебе меня не сломить

— Здравствуйте, я из Мневников. Вы у нас на проверке были недавно, помните? Начальник просил заявки в договорной передать.

— Это к Светлане Викторовне, — слабо кивнула девушка в сторону дальнего стола.

— А, спасибо, — с интересом разглядывая ее, ответил опер. Она была другой, совсем другой, не той, что приходила к ним всего пару месяцев назад. Та была цветущая, веселая девушка с блестящими глазами и обаятельной улыбкой, уверенная в себе, без страха дерзившая их главоперу, а сейчас перед ним стояла лишь тень той Юли — потухший взгляд, на дне которого плескался … страх? Она, что, его испугалась? Ну, да, выдохнула едва заметно, как будто груз с плеч скинула.

Не в силах находиться с ним в одной комнате, Юля поспешно вышла обратно в коридор и, пройдя к маленькой лестнице, прислонилась спиной к стене, только сейчас осознав, как сильно испугалась. Внизу живота кольнуло и, приложив к этому месту ладонь, она замерла, боясь пошевелиться. Это все нервы, нужно успокоиться. Даже если бы это был Степнов, ничего бы он ей не смог сделать в их кабинете. И ей, возможно, еще не раз придется столкнуться с ним по работе.

— Ой, что вы там с ней сделали в своих Мневниках? Сама не своя вернулась, — обращаясь к оперативнику, промолвила Татьяна, явно желая почесать языком.

— Таня, хватит! Ты прекрасно знаешь, почему она сама не своя. И Мневники тут не причем, — тут же одернула ее коллега, у стола которой и сидел Влад.

— А что? Что-то серьезное? — заинтересовался тот.

— Ой, да там вообще капец. Сначала у нее парень умер, а она, — Татьяна сделала многозначительную паузу, наблюдая за реакцией парня, — похоже, беременная.

Мутит ее, каждые пять минут в туалет бегает, бледнее мела вон… А на днях отец на машине разбился. Она вообще одна осталась. В чужом городе, сама-то не московская, на съемной квартире… Не знаю, как она будет выкручиваться…

— Ну, ничего себе! — от удивления присвистнул опер, — Да уж… А с парнем что? Болел? — Да нет, вроде ничем не болел. Хотя я толком не знаю, у них в последнее время что-то не ладилось, может, что и было. Не дай бог такого! Все сразу навалилось.

А вообще, вот как ушла к вам в Мневники, так совершенно другим человеком вернулась. И несчастья… одни за другими… — Татьяна, — прервала ее Светлана Викторовна, одаривая красноречивым взглядом.

— Работаю-работаю… Ой, опять бланки закончились, и Юльки нет. Как приходит кто из оперского состава, так она тут же исчезает. Аллергия у нее на вас, что ли, — сама посмеявшись своей же шутке, уже тише продолжила девушка, — а как слово Мневники слышит, так глаза тут же на мокром месте. И, кстати, мутить ее начало как раз через полмесяца после ревизии. Не ваш ли майор постарался? — фантазия уносила девушку все дальше. — Ходил тут, глаз с нее не сводил, после работы с цветами встречал, а сейчас пропал.

А спускаясь по лестнице, опер увидел Юлю. Она стояла, задумавшись, печально глядя в окно. Еще раз наметанным оперским взглядом отметив про себя резкие перемены в девушке, он направился к машине, в уме сопоставляя все, что знал и то, что только что услышал.

Странно, очень странно. У нее был парень? А со Степновым тогда что было? Она вроде не производит впечатления легкомысленной девицы. Видимо, Саша, действительно, насильно ее там, в архиве, и от этого она, как выразилась расчетчица Татьяна, «вернулась из Мневников сама не своя». Ну, а что? Зная Степного, от него всего можно ожидать. Он привык общаться с шалавами всякими, вот и не церемонится с ними, и с этой Юлей, видимо, действовал, как обычно. Хотя у нее отец и парень погибли не так давно — вполне естественно, что она переживает. И все же… Нет, что-то здесь было не так. Оперская чуйка подсказывала ему, что все не так просто. Все гораздо хуже, чем, кажется на первый взгляд.

Степнов сидел за столом, подписывая рапорта о проделанной работе, и удивленно вскинул брови, когда в кабинет без стука вошел Влад.

— Отвез? — взглянув на него исподлобья, мрачно спросил Саша и снова уставился в бумаги.

— Отвез, — прикрыв дверь и прислонившись плечом к стене, опер смотрел на начальника. — Видел ее…

— Кого? — медленно подняв глаза на парня, чувствуя, как все внутри холодеет, спросил Степнов.

— Девчонку, которая к нам на проверку приезжала, — внимательно разглядывая главопера, сказал тот.

— И что? — сквозь зубы процедил Саша, нервно покрутив в руках ручку.

— Изменилась она. От одного названия нашего отдела готова в обморок грохнуться. Беременная, говорят, — задумчиво произнес парень, выдержав небольшую паузу, и, взглянув начальнику в глаза, прямо спросил: — Не от тебя ли? — А почему она должна быть беременной от меня? — ничем не выдавая своего волнения, отрезал Степнов. — У нее, вообще-то, парень есть.

Чуть прищурившись, Влад продолжал смотреть ему прямо в глаза.

— Ну, так, наши все знают, что ты ее в архиве тогда, — и, помолчав, добавил: — А ты, значит, знал, что у нее есть парень и все равно ее… Ну, ты и… — Чего? — начал заводиться Саша. — Твое, вообще, какое дело? — Дело, конечно, не мое, но… Зачем ты так с ней? — Слушай, а что ты за нее так впрягаешься? Кто она тебе? — скривился Степнов.

— Да никто. Просто девчонка серьезная, нормальная. Не какая-то там, — пожал плечами Влад и усмехнулся: — А что, обязательно, нужно иметь кого-то, кто мог бы за тебя заступиться, чтобы тебя всякие уроды не трогали? — Что ты сказал? — отбросив ручку на стол, Саша резко поднялся с места и ринулся в сторону своего опера, однако тот по-прежнему спокойно смотрел на него.

— У меня никогда не было к тебе претензий как к начальнику. Ты всегда прикрывал наши спины, и мы, безусловно, ответили бы тем же, — сказал парень, продолжая открыто смотреть главоперу в глаза, в то время как тот стоял напротив, сжимая кулаки. — Но я никогда не понимал той излишней жестокости, которую ты стараешься проявить во всем, в чем только можешь. Ладно, барыги, ладно наркоши, отморозки, хулиганье. Но с ней ты перегнул палку, тебе не кажется? — Учить меня будешь? — зло проговорил Степнов, с ненавистью глядя на Влада.

— Когда ты признался в убийстве того ублюдка, я решил, что ты поступил правильно, и что нужно вытащить тебя. Это я вызванивал Шведова, пока не поздно было что-то сделать, пока следак еще не накатал на тебя протокол. И глядя на то, как ты сидишь возле сестры, мне казалось, что я ошибался насчет тебя, что есть у тебя сердце. А сейчас, думаю, нет. Пусто там внутри.

Степнов слушал Влада и понимал, что тот прав. Прав абсолютно во всем. Он заигрался во вседозволенность. Но он не мог позволить, чтобы тот догадался, что он давно проклинал себя за содеянное и за бравадой пытался скрыть то смятение и хаос, которые творились в душе.