Дэвид Гудис - Зарубежный криминальный роман

— Откройте, — приказала жена Хебдена.

Он повернул ручку. Дверь заскрипела. Они медленно прошли гостиную по направлению к дивану. Телма по-прежнему шла за ним.

— Куда это вы? — спросила она.

— Хочу сесть, я очень устал.

— Садитесь.

Она остановилась посреди комнаты и смотрела, как он подходит к дивану и опускается на него.

Потом, держа ружье одной рукой, палец на спусковом крючке, она попятилась, прикрыла дверь, подошла к лавке и вытащила из-под нее двухлитровую бутыль, наполовину заполненную бесцветной жидкостью.

Села, положив ружье на колени, медленно раскупорила бутыль, сделала несколько жадных глотков, с нежностью посмотрела на бутыль и еще раз приложилась к горлу. Потом отставила драгоценный сосуд, откинулась назад и подняла глаза к потолку.

— А теперь расскажите, зачем пожаловали.

— Вы мне не поверите.

— А вы попытайтесь.

— Вера.

Она перевела взгляд на него:

— Идиот несчастный!

— Знаю. Но уж какой есть.

— Надо лечиться. — Она посмотрела на ружье. — Приходится таскать его всюду за собой и все время быть начеку, а когда я думаю о том, сколько раз приходилось им пользоваться… Вы думаете, мне доставляет удовольствие сидеть и смотреть на вас, зная, что у меня нет выбора?

— Но на самом деле вы этого не думаете.

— Как так?

— А так, — Джандер с удивлением заметил, что голос его не дрожит. — Если бы вы действительно думали, что у вас нет выбора, вы не стали бы рассуждать. Вы бы просто выстрелили.

Она снова взяла бутылку и отпила порцию любимой отравы.

— Я хотела бы знать, что происходит. Держу пари, вам безразлично, знаю я или нет.

Она вся наклонилась вперед. Ружье по-прежнему лежало на коленях. Она впивалась в него взглядом.

— Безнадежная попытка. Я пытаюсь выиграть первый приз. Если я его не получу, мне все равно, что со мной будет.

— И он говорит серьезно, — пробормотала Телма. — Она снова подняла бутылку, отпила и поставила на пол. — Ну ладно, валите отсюда!

— Что такое?

— Вам не понятно? — прошипела Телма, не повышая голоса. — До вас не доходит, что я для вас делаю?

Джандер кивнул.

— Спасибо, Телма.

— «Спасибо, Телма». Спасибо! И сидит как истукан! Да уезжайте скорее, черт вас побери! Пока это возможно. Они вышли в море и вернутся с минуты на минуту. Если вы не поднимете свой зад, пиши пропало! Давайте, двигайтесь, удирайте с черного хода…

Он медленно покачал головой.

— Послушайте, Хебден и я, мы вот уже двадцать шесть лет вместе. И я впервые собираюсь проделать такую штуку. Не спрашивайте почему. Выполняйте и все. Да побыстрее, а то на меня спустят всех собак.

— На вас?

— Если Хебден увидит, что вы уходите отсюда, а я сижу сложа руки, он меня даже ни о чем не спросит. Он только взглянет так, как будто видит впервые. Он разом вычеркнет эти двадцать шесть лет. Он раздавит меня, как гусеницу, вот и все.

Джандер машинально закурил сигарету. Сквозь серо-голубые завитки он созерцал собеседницу.

— Ну-ну, размышляйте. — Она ухватила бутылку и отпила новую порцию. — Видишь, он взвешивает за и против, — обратилась она к бутылке. — А когда все-таки решит убраться подобру-поздорову, будет слишком поздно, а со мной поступят, как с Рензигером.

— С Рензигером?

— Ликвидирован. И это в порядке вещей. Когда он отпускал вас вчера вечером, то знал, на что идет. Хебден сошел вниз, увидел, что вас нет, посмотрел на Рензигера. Тогда эта гадина Гэтридж подошел к бедолаге и взял его за горло. Хебден отстранил Гэтриджа, и они оба уставились на Седого, ожидая, чтобы он начал.

— Что начал?

— Говорить. Попытаться объяснить. Но нет. Рензигер отлично повел дело. Они смотрели на него, а он смотрел на них. «Что уставились?» — спросил он. — «Да, я отпустил его, что теперь?» Повернулся к ним спиной и пошел через комнату, словно собирался выпить стакан воды на кухне. Когда он дошел до середины, Хебден прикончил его. Одним ударом. Потом они привязали груз к его ногам и увезли на лодке. Отплыли метров пятьсот, там глубоко.

— Очень жаль.

— На самом деле, — заметила Телма равнодушным голосом, — он был неважным солдатом. Вечно у него что-то болело, и он поднимался на второй этаж отдохнуть. Сердце у него было сработано, желудок не варил, легкие трачены молью. Ему было шестьдесят три года с чем-то, и нечистая совесть в придачу. Хебден, можно сказать, оказал ему услугу. Что? Вы все еще здесь? Я думала, вы давно взяли руки в ноги. Вы, видно, хотите, чтобы с вами случилось то же самое?

— Я приехал, чтобы поговорить с Верой, и подожду ее. Я должен поговорить с ней.

Она взяла ружье и наставила на Джандера.

— Даю вам четыре секунды. Иначе вы останетесь без передних зубов. И я не шучу.

Молчание длилось не менее четверти минуты. Оба застыли, как статуи под снегом. Дуло ружья не дрожало. Потом, очень медленно, Телма опустила оружие и, не глядя на Джандера, проговорила:

— Дорогой мой господин, должна вас предупредить. Если вы ждете милостей от Веры, то напрасно. Эта девушка и слышать не хочет о мужчинах. А к ней подкатывалось не мало. Тот, кто осмелился распустить руки, попробовал ее ножа. Именно так. Никто еще не дотронулся до нее. И никогда не дотронется. Она знает, чего хочет. Она красива и все такое, но внутри — лед. Один лед.

Джандер закурил сигарету. Бросил окурок на пол и раздавил каблуком. Потом закурил новую и спросил:

— А ее никогда не лечили?

— От чего?

— От ее состояния.

— Откуда я знаю, что с ней. Я не врач, — ответила Телма. — Что это вы на меня набросились?

Она откинула голову назад. Уровень в бутылке заметно понизился.

Джандер поудобнее устроился на диване. Он разглядывал завитки дыма, потом дул на них и наблюдал, как они медленно поднимаются к потолку.

— Если бы я могла вытащить ее, я бы это сделала, — сказала Телма более громким голосом. — Да, конечно бы, сделала. Я на все для нее готова, на все. Можете мне поверить. Так уж устроено природой. Дочь всегда может рассчитывать на мать.

— Но вы ей не мать, — сказал Джандер.

— Что такое?

— Вы ей не мать. А Хебден — не отец.

— Кто вам сказал? — спросила Телма.

— Никто.

— А как вы узнали?

— Прочел в газетах. Очень старых газетах.

— Какого года?

— Вы отлично знаете, какого.

Телма смотрела на него, выпучив глаза и тяжело дыша.

— Я должна быть уверена, что вы знаете, о чем говорите. Что вы вычитали в газетах?

— Украденный младенец. Вера Лейтон, одиннадцать месяцев, дочь г-на и г-жи Лейтон, из высшего общества Филадельфии. В семье был еще малыш девяти лет и девочка пяти. Отец — компаньон в инвестиционном банке Кейзерн, Лейтон энд Вейр. Похитители проникли во владения Лейтонов, «Грин Хейвн» в Рэдноре. Нянька не сумела описать бандитов, потому что они подкрались сзади и оглушили ее. Когда, уже в больнице, она пришла в сознание, она сумела вспомнить только то, что слышала два голоса: мужской и женский. В течение первых тридцати двух часов похитители не дали о себе знать. Потом они позвонили Норману Лейтону. Мужской голос потребовал выкуп в двести тысяч долларов.