Рашид Кешоков - По следам карабаира

Тау ушел. Перевязав товарища и оставив его с Аскером Чичем у костра, в который табунщик подбросил сухих веток, Дараев сел на лошадь и прочесал весь дубняк от оврага до самой Лабы. Одноухого и след простыл. Возможно, он переплыл реку. Преследовать его сейчас было бессмысленно: Жунид ранен, у костра лежат убитый главарь шайки Асфар, связанные Мустафа и цыган.

Шукаев, бледный, сидел у костра и курил, пока Вадим и Чич обшаривали лес вокруг поляны. Спутанные лошади бандитов паслись тут же неподалеку. Парамон и Тау потому не убежали сразу что надеялись отыскать их и уходить верхами. Чуть в стороне от поляны среди развесистых старых дубов стояла повозка, груженная несколькими тюками с материей, брезентом, продуктами и прочим скарбом.

Утром, еще раз осмотрев место столкновения с унароковской шайкой, Дараев нашел парабеллум. Вероятно, он принадлежал Тау. Больше ничего обнаружено не было.

Жунид распорядился оформить документы: протокол осмотра места происшествия, акт о применении оружия, опись захваченных лошадей и всего, что находилось в повозке. Как раз в это время приехал Коблев. Вид у него был усталый.

Оказывается, и он не спал ночь, догоняя группу. Махмуд слышал перестрелку, и это помогло ему найти своих.

Допрос Зизарахова и Парамона Жунид провел тут же, у костра. Коблев вел протокол, молчаливо пристроившись спиной к стволу молодого дубка. За все время допроса он не издал ни единого звука. Слушал и записывал. Дараева не было: он погрузил на подводу труп ротмистра и уехал в аул Хатажукай в участковую больницу Он должен был привезти фельдшера.

Грубое лицо Мустафы опухло и пожелтело Видно, накануне, как всегда, хлебнул лишнего. Отвечал он безразлично и вяло Это не понравилось Жуниду, который сразу понял состояние арестованного. Мустафу, как и Агапа, втянули в шайку не так давно благодаря стараниям его «дружка» Газиза. Как выяснилось после первых же вопросов, касающихся самого Зизарахова, в грабежах он никакого участия не принимал, но знал немало Сейчас, после нескольких дней беспробудного пьянства, для него наступило тяжелое похмелье, сопровождавшееся полной душевной депрессией. Казалось, Мустафе совершенно безразлично, что будет с ним. Асфар - убит, лучший друг Газиз, получив от Буеверова удар ножом в спину, исчез, - неизвестно куда… Словом, «жизнь дала трещину», и Мустафе на все наплевать.

Глядя на этого обрюзгшего небритого человека, Шукаев недоумевал: что общего могло быть у него с умным и острым на язык Газизом Дзыбовым? Не найдя ответа на свой вопрос, он попытался вывести Зизарахова из того пассивно-равнодушного настроения, в котором тот пребывал. В какой-то мере ему это удалось.

- Где лошади с чохракской конефермы? - в сотый раз спрашивал Жунид. - Кому ваш главарь загнал колхозного жеребца?

- Не знаю, по-моему, черкесы их увели. Асфар чохракских коней не держал…

- Слушай, - вышел из терпения Шукаев. - Лучше будет, если выложишь все начистоту. Сам видишь - утаивать что-либо бесполезно. Газиз, если хочешь знать, - в моих руках. Сам пришел. Как только ему лучше станет - расскажет все.

- Что с ним? - встрепенулся Мустафа.

Жунид тотчас же уловил нотки заинтересованности в его голосе, еще раз подивился этой странной привязанности и сказал твердо:

- Скажу с одним условием: если перестанешь запираться. Больше того - позволю тебе увидеться с Дзыбовым в Насипхабле. Только в моем присутствии.

И тогда Мустафа Зизарахов заговорил.

Семья, в которой он вырос и воспитывался, была хорошая советская семья отец - знатный чабан, мать даже избиралась в районный совет, сестры - студентки рабфака. Он один непутевый из всех Зизараховых. Сначала просто пил, болтался. В карты играл. А после одного случая, когда его чуть не зарезали бандиты, познакомился с воровской компанией Асфара Унарокова. От ножа спас его тогда Газиз Дзыбов. Смелый, умный, красивый Газиз. Говорил Мустафа о Газизе с гордостью.

История вовлечения Мустафы в шайку была до ужаса банальной и ничем не отличалась от сотен подобных историй, уже знакомых Шукаеву. В сознании Мустафы, видно, чуть ли не с детских лет жило неистребимое желание иметь перед собой идеал, которому бы он мог поклоняться и принадлежать безраздельно. Такое нередко бывает у людей недалеких и слабых, смутно ощущающих собственную неполноценность. В Газизе Дзыбове, умном и хитром позере, Зизарахов и нашел такой идеал. Он поверил в непогрешимость и исключительность своего кумира слепо, не рассуждая. Газиз, как догадывался Шукаев, очень скоро раскусил Мустафу, и ему не, стоило особого труда поддерживать у последнего рабски-восторженное отношение к особе своего друга и покровителя.

Но, как бы то ни было, а сейчас это неожиданное для Жунида обстоятельство, - слепая преданность Мустафы Газизу, - помогло развязать язык Зизарахову.

- Ладно, начальник, - сказал Мустафа, бросив косой взгляд на Парамона, которого метрах в двадцати от них караулил Аскер Чич. Цыган лежал на охапке сена.

- Говори по-адыгейски.

- С чего начинать?

- С чохракского дела. Можешь не посматривать на цыгана, он ведь языка не знает?

- Знает…

- Тогда говори потише.

Мустафа рассказал, что нападение на конеферму в Чохраке организовали адиюхские конокрады и рыцари разбоя Хапиро и Петр. Кроме имен, он ничего о них не знал. Помогали им Асфар Унароков, Газиз и Тау. Усиленно тянули они и Мустафу, но он должен был в тот день хоронить своего деда, а по адыгейским обычаям не присутствовать на похоронах родственника - верх неприличия.

О карабаире, замечательном племенном жеребце стоимостью в сорок тысяч рублей, адиюхцы знали давно и исподволь готовились к налету. Асфар и его сообщники понадобились им как знатоки местных условий. Кроме того, здесь, как предположил Жунид, действовал неписаный воровской закон, согласно которому, «работая» на чужой территории, нужно принять в долю хозяина. В районе Чохрака и прилежащих к нему аулах таким хозяином был ротмистр Унароков.

За участие в налете Асфар, Тау и Газиз получили «по две тысячи косых», как выразился Мустафа. Адиюхцы погнали коней на Уруп, а ротмистр устроил кутеж в Дейхаге. Часть денег там и пропили. В пьянке Мустафа уже участвовал. Помимо денег, адиюхцы оставили двуколку и одноглазого мерина, которых Тау продал за бесценок Алексею Буеверову.

- Где пили?

- В доме Хахана Зафесова. Хапито и Петр тоже были у него, но раньше. Я их не видел.

- Кто и каким образам убил сторожа?

- Асфар. Трам заснул на пеньке. Асфар вырвал у него ружье и хотел оглушить старика… а он сразу растянулся… и ружье - пополам…

- Ты знаешь, что такое отпечатки пальцев? - перебил Жунид.

- Знаю.

- Почему на ружье не было никаких следов?