Питер Чейни - За миллион или больше (сборник)

Холодная рассудительность этих слов вызвала в воображении Мориса целую вереницу ужасных образов.

— И сохраните письмо,— добавил в заключение Фушероль.

Морис соединил скрепкой угрожающее послание с фотокопией рукописи Даниеля. Анонимные письма, типичные для помраченного рассудка, Дюпон отправил сначала Валери, затем комиссару и теперь, через ее отца, Изабели. Наверняка скоро он начнет писать в газеты.

Кроме того, он звонил Валери, приказывая молчать и угрожая смертью. В звонках он вообще, хорошо разбирался: сумел даже блокировать телефон Даниеля. Но почему-то лишь один раз. Ведь телефон был гораздо безопаснее для него: стоило только зайти в кабину...

— Я сидел у Валери, когда ей принесли письмо... Сейчас такое же доставили мне... Похоже, Дюпон прекратил грозить по телефону с тех пор, как я появился на сцене,— рассуждал вслух Морис.— Может, он боится, что я узнаю его по голосу? Как ни старайся закамуфлироваться, в голосе все равно останутся характерные особенности. Возможно, я бы различил их? А если...

Выводы настолько быстро сменяли друг друга, что Морис ничего не успевал додумывать до конца. Следующая идея буквально набегала на предыдущую. В рукописи Даниеля есть некоторые подробности, связанные с блокированием телефона. Морис поспешно перелистывал страницы, разбрасывая их по всей комнате. Он так нервничал, что строчки прыгали перед его глазами. Наконец он немного успокоился.

«...Но и теперь гудка не было. Он хотел уже положить трубку, как вдруг отчетливо различил там мелодичный бой часов с колокольчиками: ровно три раза. Значит, на другом конце провода находились часы, отстававшие на пятнадцать минут. После разговора с Даниелем там трубку не повесили, чтобы телефон был блокирован...»

Сперва эти детали казались Морису несущественными, но теперь он увидел их в ином свете. Ибо если преступник входил в круг знакомых Мориса, такое описание могло послужить обвиняющей уликой. У кого из его знакомых были подобные часы? Кто из них разговаривал низким бархатистым голосом генерального директора, как определил его Даниель?

Кто?

Телефонный звонок нарушил тишину.

— Алло!

— У вас нет новостей? — спросил Жан-Люк.— Я у друга. Сейчас съезжу еще к двум товарищам. Мы разделим работу на части. Не волнуйтесь, пожалуйста.

Но Морис волновался. Более того, он совсем впал в отчаяние. Полиция с ее громадным аппаратом ни на шаг не продвинулась в розыске. Разве не прав был Дюпон, изменивший заголовок интервью Даниеля на «полицейский — человек не интеллигентный»? Написав эти слова, он точно, насмешливо подмигнул публике.

А публика ему нужна, что засвидетельствовал сегодняшний вечер. Морис содрогнулся. Неожиданно ему показалось, что яркая вспышка света озарила тьму, в которой он пытался искать разгадку. Словно некий невидимый прожектор зажегся на миг и рассеял море мрака.

— Ему необходима публика, которой он может сочувствующе подмигивать,—произнес Морис чуть слышно.

Перед ним тут же, будто из-под земли, появился Милорд и внимательно навострил уши.

— Ему необходима публика, но подмигивать ей он может только в том случае, если она понимает, о чем идет речь. Следовательно, Дюпон знал, что нам известен мотив преступления. Рукопись Даниеля опубликовали в газетах два дня назад, и общественность уже ознакомилась с ней.

Вторая вспышка света пронизала тьму и озарила на сей раз другую область.

— Намеренно или невольно, но кто-то информирует Дюпона. Кто был тогда в курсе дел? Ясно, что не Кулонж и не его тетка: они в тот вечер впервые появились на сцене. Остаюсь я сам, Фушероль, Валери, Изабель и, естественно, Жан-Люк.

Круг все более сужался. Теперь, в борьбе за жизнь Изабели, Морис обязан настичь убийцу. Страх заставил его мобилизовать все свои духовные силы. Интуиция подсказывала ему, что решение загадки скрыто, в рукописи Даниеля и его собственному подсознанию требуется., лишь ничтожный толчок, как ответ будет найден. Эта идея побуждала его к лихорадочным размышлениям.

Облокотившись на письменный стол и обхватив голову руками, он снова и снова перечитывал фотокопию рукописи. Позвонил Фушероль, затем Валери. Хороших новостей ни у кого не было. Наоборот, они сами спрашивали его об Изабели. Морис опять углубился в чтение, внимательно изучая каждое слово, сравнивая, комбинируя, пересматривая абзац за абзацем, строчку за строчкой. Постепенно он убеждался, что стоит на правильном пути. Сознание этого успокаивало и возбуждало одновременно, точно ему оставалось лишь вспомнить некое слово, вертящееся на языке. Не хватало только мелочи, воспламеняющей искры, от которой пелена спадет с глаз. Стрелки часов под стеклянным колпаком откидывали минуты в прошлое. Кот заснул.

Звонок в дверь заставил животное вздрогнуть. Морис сразу вскочил. Полный надежды, поспешил он открывать, и сердце его застучало от страха и разочарования. Перед ним стоял Жан-Люк —один Жан-Люк.

— Я опросил всех наших друзей. Никто ее не видел.

С огорченным лицом Жан-Люк вертел в руках смятую шапку от дождевика и вытирал о коврик мокрые ботинки. Плачевный вид молодого человека, его неловкость, головной убор, с которым он не знал, что делать, врачебная сумка под мышкой, а вдобавок не-прекращающееся шарканье ботинок о коврик...

Сама собой напрашивалась ассоциация: приход Дюпона к Даниелю. Описание его было еще свежо в памяти Мориса:

«Гость тщательно вытирал ботинки о коврик. Его внешность совершенно не соответствовала представлению Даниеля. В первую минуту писатель даже засомневался, что стоящий перед ним человек и есть ожидаемый посетитель. Маленький, довольно хилый, под одной рукой он держал толстый черный портфель, а другой рукой прижимал к груди черную фетровую шляпу».

Теперь, как при цепной реакции, одна мысль порождала следующую. Приход Дюпона — уход Дюпона. А воспламеняющей искрой стала шляпа Жана-Люка.

— Входите! — произнес Морис и увлек юношу в кабинет.— Сейчас мне на ум пришло нечто крайне важное.

Казалось, будто воздух вокруг зарядился электричеством.

— Прочтите вот здесь, как Морэ описывал уход Дюпона.

Морис сунул рукопись Жану-Люку под нос и ткнул пальцем в нужную фразу.

«Тот поклонился и шагнул за порог.

— До свидания, месье Морэ.

Высокая немодная шляпа с широкими полями, в которой он казался еще меньше ростом, прикрывала теперь его лысину».

— «Прикрывала теперь его лысину»,— повторил Морис торжествующим тоном.— Соображаете,- что это значит? Выходит, Дюпон носил шляпу.

— Нуда,— отозвался Жан-Люк.

По лицу его было видно, что он не имеет ни малейшего понятия, куда клонит Морис.

— Когда Дюпон выходит из дому, никто и не подозревает, что у него громадная бугристая лысина.