Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Разве? — изумился он. — Женщины ведь любят, когда их называют птичками, рыбками и прочей живностью.

— Я тебя убью когда-нибудь, и любой суд меня оправдает, — пообещала я.

— Не дождешься, — осклабился Краснов. — И, вообще, пора браться за твое воспитание.

Я струхнула и предпочла отступить. Не дай бог прямо сейчас и возьмется за это дело, за перевоспитание, то есть. А кто его знает, что он там имел в виду.

— Ты что делаешь? — сменив гнев на милость, полюбопытствовала я, видя, как он роется на полке с видеодисками.

— Да вот — хочу фильм посмотреть какой. На сегодня у меня пока других дел нет.

— А, смотри, смотри, — обрадовалась я. Хоть от меня отстанет на какое-то время.

Честно говоря, в его присутствии я начинала заметно нервничать. Меня как будто тянуло к нему, и в то же время отталкивало. Атомная смесь, на самом деле.

— Я тогда пойду книжку почитаю, — объявила я и удалилась в Вилькину комнату, подозрительно прислушиваясь к звукам, доносящимся из телевизора. Ну, так и есть — это же наше бессмертное произведение — «Синдерелла». Вот черт! Что за нюх у него дурацкий — из всего множества дисков выбрал именно этот, наверное, решил, что раз диск без названия, то там порнушка.

Я пыталась читать, но сосредоточиться не удавалось. Краснов ржал за стенкой аки конь. Наконец звуки смолкли — запись кончилась. В коридоре раздались шаги.

— Куколка, ты где? — наглая морда сунулась в дверь.

Я зыркнула на него ненавидящим взором. Но ему хоть бы что, как с гуся вода. Вошел и уселся напротив. Он все еще смеялся.

— Значит, принц, говоришь? Понятно теперь…

— Что тебе понятно? — я покрутила пальцем у виска.

— Да я вот все думал, чего ты не замужем.

— И чего надумал? — фыркнула я, как можно презрительней.

— Да тут и думать не надо, и так понятно — девушка ждет принца, на этом, как его белом Мерседесе.

— Можешь думать, что угодно, — я демонстративно уставилась в книгу. — Твои шовинистские мысли меня не волнуют.

— А зря. Может, и я на что сгожусь — у меня как раз пара лишних Мерседесов завалялась.

— Мерседесов в стране навалом, с принцами напряженка. Хватит ерунду молоть!

— Так, значит, я прав? Ты такая романтичная барышня?

Не сдержавшись, я запустила в него книгой. Он поймал ее на лету, в сантиметре от лица. Как назло, книга была из Вилькиной библиотеки — на обложке брутальный красавец обнимал томную блондинку. Краснов глянул на картинку и ехидно ощерился. Но прежде чем он открыл рот, чтобы выдать очередную гадость в мой адрес, я выбежала из комнаты и заперлась в ванне. Там я долго булькала и шипела, сыпя проклятия на его голову. Какое-то время спустя, осторожно выглянув в коридор, я прокралась в Вилькину комнату и плюхнулась на кровать. Ну, конечно же, сразу появился гнусный аспид и уселся рядом. Слух как у кошки, ей-богу. Я отвернулась к стенке.

— Очень интересный спектакль, — сказал Краснов. — Весьма, весьма.

«Говори, что хочешь, — подумала я, — мне все равно» А он продолжал, как ни в чем не бывало, ни тебе извинений, ничего.

— А ты и в правду, редкая женщина. У тебя оказывается масса достоинств. Да и готовишь ты неплохо, как оказалось.

Я заткнула уши руками, и засунула голову под подушку, чтобы не слышать мерзких издевательств.

— А я-то думал, что это ты врешь так классически, с невинным выражением на лице, а ты у нас артистка, оказывается.

«Все, — решила я, — сейчас я его убью» И тут он меня обнял.

— Не сердись, — шепнул он.

Я вскочила и зарычала:

— Ну что за мерзкая привычка — сначала гадостей наговорить, а потом извиняться, гадко хихикая при этом!

— Разве? — удивился Краснов.

— У-у, — завыла я и полезла с кровати на пол, — достал ты меня, Краснов.

Он перехватил меня на полпути и водрузил обратно, а сам пристроился рядом, обнимая за плечи.

— Ну не сердись, — шептал он на ухо, — мне просто было интересно узнать о тебе побольше. Ты же скрытная, как пирамида Хеопса: тайник в тайнике.

Я фырчала, но вырваться, конечно, не получилось, а он все шептал и шептал, что-то на ухо. Хорошо хоть руки не распускал, так что я пофыркала, пофыркала и, постепенно, успокоилась.

— Утихла? — спросил он.

Я фыркнула в последний раз:

— Ага.

— Ну и хорошо, — обрадовался он и добавил: — Мы тоже спектакли разные ставили. — Комедию. «Ромео и Джульетта».

— Это трагедия, — возразила я хмуро.

— А у нас получилась комедия, — засмеялся Краснов. — Зал рыдал. От смеха.

— А где? — заинтересовалась я. — В школе?

— Ага, в школе. В колонии.

— Где? — ужаснулась я.

— В колонии для несовершеннолетних.

Ну что ж, я и не думала, что он из благородного пансиона.

— А кто ж у вас Джульетту играл? Парня нарядили?

— Ты что? — возмутился Краснов. — Пацану девкой — западло! Нет, библиотекарша играла. Деваха, лет двадцати пяти, сдобная такая, словно пончик. — Он облизнулся. Или мне это показалось?

— А Ромео кто? — мне вдруг стало любопытно. — Ты никак? — Краснов кивнул, чему-то про себя улыбаясь. — Правда? — оживилась я, вылезая из его рук и усаживаясь поудобнее. — И что, хлопали?

— Я же говорю — рыдали. — Он закинул руки за голову и уставился в потолок задумчивым взглядом. — Особенно в конце, когда Джульетта кинжалом закалывалась. Пацаны вскакивали — просили повторить. Она так смачно падала на пол, что у нее все дрыгалось, и колебания по всему телу шли.

— А ты? — я засмеялась.

— Что я? Я с ней по сценарию целовался, мне и этого хватало.

— А после? — спросила я пытливо.

— Что после? — не понял он.

— После спектакля не целовался? — не отставала я.

Он не ответил, все так же мечтательно глядя в потолок. «Конечно, целовался, — подумала я, — а может, и не только. Да уж, конечно, — посмотрела я не него, — Наверное, в молодости такой же бугай здоровый был. Девки, небось, косяками валились. Хотя, что там хорошего-то? Ни красоты, ни ума, злобный нрав…» Наверное, он почувствовал мой взгляд и, перестав пялиться в потолок, потянулся ко мне рукой. Тут я вспомнила, что нахожусь в двусмысленной ситуации — в замкнутом пространстве, наедине со здоровущим самцом, да еще и сижу в пределах досягаемости.

— У тебя ведь жена есть? — быстро спросила я.

— Есть, — согласился Краснов.

— Красивая?

— Угу, — кивнул он, — мисс чего-то там, за какой-то год. Все как положено: грудь, зубы, ноги… и все искусственное.

— Что? — изумилась я. — Ноги у нее тоже искусственные? Ты сам-то понял, что сказал? — я захохотала. — Нет, ты не возможен… И где она?

— А тебе зачем? — усмехнулся он, закидывая руку за голову, чем очень меня успокоил.

— Интересно, — пожала я плечами.

— А, — он поудобней подсунул подушку под голову и замолчал.

Нет, ну надо же!

— Она ведь, наверное, думает, что ты погиб. Рыдает сейчас…