Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

Я только глазами моргала, слушая его излияния, пропустив мимо ушей последнюю фразу про мою незавидную долю.

— Где она? — как-то спокойно спросил Краснов. Парень отрицательно мотнул головой. — Героя будешь корчить? Умрешь, но любимую не выдашь? — усмехнулся Краснов. — Уважаю таких храбрецов, — иронично похлопал он его по плечу. — Что с ней? — указал он на меня. — И вот тут я тебя уже без шуток спрашиваю. Кто велел ее привезти? На кого работаешь, сучонок? — глаза его сузились. Он потер костяшки пальцев, уже знакомым мне жестом.

Тут меня прошиб пот, в глазах потемнело, и я стала медленно заваливаться на бок. Краснов обернулся, посмотрел в мою сторону, хмуря бровь, махнул рукой, и парня вывели из комнаты. А я лежала на диване и тряслась: было очень холодно. Никаких мыслей не было, кроме одной — мне очень холодно. Мурашки волной пробегали по телу от каждого движения. Потом кто-то сел рядом.

— Больно? — спросил Краснов, проводя рукой по ободранной скуле. От прикосновения этой, показавшейся ледяной руки, я дернулась, холодная дрожь пробежалась по всему телу, до самых кончиков ног. Он дотронулся до моего лба, я снова дернулась — прикосновение ледяных пальцев было мучительно.

— Да у тебя жар! — выдохнул он изумленно. Я качнула головой: «Нет». — Упрямая девчонка, — прошептал он, прижимая меня к себе. Я попыталась отодвинуться, но он был такой горячий, что на секунду мне стало тепло — я замерла, а потом опять затряслась. — Выпей, — поднес он стакан к моим губам. Я выпила, не ощутив никакого вкуса. — Давай еще, — вторая порция прокатилась горячей волной. Коньяк, вспомнила я терпкий вкус.

— Холодно, — сказала я, зябко пряча руки у него на груди.

— Ничего, — шепнул он, — сейчас будет хорошо. — Я закрыла глаза и забылась в его объятиях под тихий голос: — Упрямая девчонка, ну надо же… За что мне такое?

— Упрямая девчонка, — сказал Краснов, присаживаясь на кровать, в которой, утопая в подушках, находилась я, закутанная в одеяло по самые уши.

Вилька поила меня горячим чаем, и каждые пять минут измеряла температуру. Как я сюда попала, я не помнила, вернее, помнила, но смутно. Помню, что Краснов втащил меня в спальню и опустил на кровать. Истеричные Вилькины вопли резали слух:

— Краснов, ты же ее угробил, ирод несчастный! Мамочки родные…

— Не гунди, — заткнул он ей рот, — раздень и уложи в постель. Быстро. Давай помогу.

— Иди отсюда, злыдень, — вытолкала она его за дверь, — дай человеку помереть спокойно.

— Как же, — усмехнулся Краснов, — помереть… Она сама, кого хочешь, в могилу загонит. Партизанка…

— Что он сказал? — прошептала я, открывая глаза.

— Живая…, — вскрикнула Вилька, обнимая меня. — Что, что… партизанка, говорит, ты.

Потом она уложила меня в кровать, нарядив в какую-то рубаху. Вскоре я уже блаженно засыпала под Вилькин рассказ о своих переживаниях.

— Я знала, что ты живая, — вздыхала она поминутно, — не могла ты просто так гикнуться. Ты свою карму еще не отработала в этой жизни.

— А какая у меня карма? — пробовала я улыбнуться.

— Не знаю, — пожимала он плечами, — но ничто не происходит случайно, ты же знаешь. — Пей вот, температуру сбить надо, а то у тебя аж зашкаливает.

Я выпила, закрыла глаза и уснула, натянув одеяло на голову.

— Ну что, упрямая девчонка, — повторил Краснов, забирая у Вильки чашку из рук. — Иди, ты ее уже замучила, — махнул он ей.

— Градусник посмотреть надо, — возмутилась та.

— Иди. Я сам посмотрю. — Его рука скользнула в вырез рубашки и где-то там нащупала стеклянный стерженек. — Нормально, — глянул он на ртутный столбик. — Ты еще здесь? Брысь отсюда! — повернулся он к Вильке.

Та постояла, разведя руки в стороны, и нерешительно выкатилась за дверь, окинув его мрачным взглядом и погрозив на прощание кулаком. Я молчала, слегка прикусив нижнюю губу, и совершенно не представляя, что мне с ним делать. Вчерашнее событие, внеся определенную ясность в происходящее, с одной стороны, оставило чувство горькой обиды, с другой.

— Не обижайся, — вздохнул Краснов, глядя на мой надутый вид. — У меня не было выхода — я должен был заставить его шевелиться. Ты сама виновата, — сурово ответил он на мою презрительную гримасу. — Если бы ты не была такой партизанкой… Чтобы тебе раньше про Ксению не рассказать. Ты ведь знала…

Я вздохнула: — Я не знала. Догадывалась только. Все в один голос твердят, что была у него любовница, но я ничего такого не подозревала. Я, вообще, думала, что он примерный семьянин. Он всегда так о жене заботился. На удивление. Потом, когда дочь его стала рассказывать, что видела какую-то девицу с ним в машине, в норковой шубе, с хвостом как у меня, — я дотронулась до своих лохм, — я про нее подумала. У нее и, правда, прическа, как у меня. Почти. Но потом решила, что это не доказательство. Мало ли у кого какие волосы… А ты бы ее зазря замучил. Как меня… — я насупилась. Краснов сморщился, но промолчал. — И еще я подумала, что даже если так, что такого? Ну, была у человека любовь на стороне, что такого. Я его понимаю — жена больна, дочь от рук отбилась, свой личный семейный ад. Вот и завел… А потом, я письмо от Николаева получила по электронной почте. Пока у Данилы сидела догадалась проверить ящик.

— Ну, Серега, — вздохнул Краснов, — накрутил загадок, чтоб тебя… Оно у тебя?

— В джинсах, в кармане, должно быть. Если Вилька их еще в стиральную машину не бросила.

— Дождешься от нее, как же. — Краснов поискал глазами и нашел мои шмотки на полу, за креслом. — Твоя подруга, небось, и посуду мыть не умеет, а уж стирать и подавно, — он вытащил письмо и углубился в чтение.

Пока он читал, я молчала, нервно разглаживая одеяло перед собой, то и дело прикладываясь к щеке. Мне казалась, что она подозрительно опухла, а волосы так, вообще, колтуном на голове сбились. Хорошо, наверное, выгляжу. Зашибись! А с другой стороны, какая разница, как я выгляжу в глазах этого монстра? Неужели мне не все равно?

— Да, — Краснов дочитал и поднял на меня взгляд. — Боялся мне сказать, как же! Черт бы тебя подрал, Серега.

— Он не дописал, — заметила я. — Скорей всего, услышал, что кто-то вошел, отправил, что успел. Увидал Ксюшу, а она его, испугалась и ударила, тем, что под руку попалось. А парень ее, что говорит? Или он уже ничего не говорит? Ты его тоже? — не удержалась я.

— Все еще злишься? — встал он. — Специально из меня монстра делаешь. Ладно. Пусть будет так. Мне все равно. Если тебе интересно, скажу, что я знал про Игоря. Мне Тайсон по телефону сказал, в тот день, когда вас ко мне в офис привезли. Волновался, не обижу ли я бедную девочку, — съехидничал Краснов. — Конечно, я его мог сразу допросить. Утюгом, например. Иголки под ногти тоже хорошо помогают. Паяльник там…