Зуфар Фаткудинов - Убийство в старом доме

Капитан встал из-за стола и несколько раз прошелся вдоль окон.

— Вы, Назип Гатаулович, упустили одну важную деталь. Это упущение уже тянет на солидную ошибку.

Данишев напрягся.

— Вы измерили и срисовали отпечаток обуви неизвестного, но почему вы остановились на полпути и не сделали срочную проверку: кто был в это время в вашем доме! Я имею в виду мужчин. Это мужская обувь: сорок третий размер ботинок. Похоже — рабочая обувь. Ограничили бы число подозреваемых лиц. Сами подумайте, лучшего места откуда можно наблюдать за домом Цветовой, чем ваш дом, не найти. И мне кажется, что именно из вашего подъезда следили за вами. Я этот дом, его расположение хорошо знаю. Это доказывает и след, оставленный на заборе.

Минаев сел на стул и внимательно, словно стараясь прочесть его мысли, посмотрел на лейтенанта и поинтересовался материалом о нанесении тяжких телесных повреждений Гавашеву. Узнав, что Данишев еще не был у него в больнице и не допросил потерпевшего, капитан нахмурился.

— Приучитесь одновременно, как говорится, пахать и сеять. Время можете упустить. Свежесть впечатлений дотерпевшего исчезает с каждым днем, детали забываются. Правило: «время — друг мой, время — враг мой», имейте виду, распространяется и на работу следователя. То, что мы ведем расследование и шаг за шагом приближаемся цели, — время работает на нас. А то, что свидетели начинают забывать увиденное и услышанное, исчезают постепенно улики и доказательства и так далее, — в этом случае время работает против нас. Иначе говоря, оно наш враг. Прошу только, Назип Гатаулович, не расценивать мои слова как школярские поучения.

Уже прощаясь, начальник райотдела милиции подбадривающе заметил:

— Начали неплохо. И думать умеете. Ну, а опыт, как и седина, появится с годами.

Администратор гостиницы «Заря», маленькая худая женщина, посмотрев на удостоверение Данишева, сухо произнесла:

— Я подготовила карточки проживавших в прошлом году в июле — августе. Но в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте хотя бы за день.

Она положила на стол небольшую стопку яблочно-зеленых листков и вышла из своего кабинета.

Лейтенант принялся энергично просматривать бумаги. Он откладывал в сторону карточки мужчин в возрасте до сорока лет.

Если приметы при составлении словесного портрета и фоторобота ему еще кое-где удалось подвести к общему балансу, то определить возраст «землекопа» — блондина оказалось делом нелегким. Его видели люди разного возраста. У них понятия «молодой» и «старый» очень разнятся. К примеру, для семнадцатилетних те, кому под тридцать пять, — это пожилые, а для семидесятилетних и сорокалетние — молодые люди. Поэтому Назип и решил брать на заметку лиц до сорока лет.

В райцентре мало было организаций и учреждений и командированных оказалось немного. Собственно, их Данишев всерьез не брал во внимание. Маловероятно, чтобы кому-то удалось совместить командировку с обусловленным преступниками временем и пробыть здесь более месяца. Он знал, что время командировки ограничено, обычно не превышает двух недель, максимум — месяца. И действительно, из командированных более месяца в гостинице никто не пребывал.

В поле зрения его попали лишь два человека, которые останавливались в гостинице на месяц. Но после разговора с администратором и горничной один из них отпал. И в тот же день в Бугульму полетел запрос:

Весьма срочно

Начальнику Бугульминского горотдела милиции.

Прошу Вас в порядке отдельного поручения сообщить данные для следствия о Гуцаеве Петре Владимировиче, 1951 г. рождения, включая словесный портрет.

Затем Данишев составил телефонограмму в Казань:

Министерство МВД Татарской АССР.

Прошу Вас сообщить сведения о случаях незаконной продажи драгоценных металлов и камней с августа 1981 года в связи с расследованием убийства гражданки Цветовой Анастасии Федоровны и незаконным присвоением преступниками ценностей, находившихся в ее доме.

К вечеру, когда солнце было закрыто плотными белыми облаками, подул резкий ветер. Данишев направился в отдел кадров фабрики. Начальника на месте не оказалось, В проходной ему сказали, что через часок она придет; убежала за сапогами в промтоварный магазин. Назип, возмутившись, позвонил директору. Кадровичку вскоре отыскали и дали «накачку». Та пришла злая, как сиамская кошка. Раскрытое окно, единственное в небольшой комнатушке, где располагался отдел кадров швейной фабрики, с шумом захлопнулось от порыва ветра. Кадровичка, нервная женщина с желтоватым лицом, вздрогнула, хотела произнести какое-то увесистое слово, но, покосившись на Данишева, лишь что-то пробурчала себе под нос. Лейтенант просматривал приказы о принятии на работу и увольнении.

Хозяйка кабинета быстро встала и толкнула створку рамы:

— Задохнуться можно в этой конуре под занавес работы.

В комнату то и дело заглядывали, но, увидев работника милиции, дверь тотчас же закрывали.

Под окном, где стояла скамейка, послышался громкий разговор мужчин: тенор с фальцетом уговаривал кого-то продать ему свою автомашину. Другой мужчина, с сильным кавказским акцентом, неторопливо отвечал: «Щто ти уговариваешь мэня как дэвушку. Ни продам свой черный „Волга“», — «Но ты же одну продал Махмутову, а мне — лучшему другу не хошь? Пойми, у меня скоро свадьба. На чем за невестой ехать, а? На ишаке прикажешь?» — вопрошал тенор. Кавказец спокойно отвечал: «Тот, хто часта прадает черный „Волга“, часто приабритает „черный ворон“. Дарагой, кацо, лучше бить паследним на свобода, чем первым в тюрьмэ».

— Вот идиоты! — подскочила кадровичка к окну. — Нашли место, где обтяпывать свои дела. — И уже громко. — Что вы тут заладили: «Продай, продай!» Работать мешаете, и товарищу из милиции — тоже.

За окном наступило молчание, а потом:

— Вай, вай, вай! И товарищу из милиции, гаварите, мищаем?!

— А вы как думали? — крикнула уже женщина.

— Вот видишь, дарагой! Я жже тибе гаварил, щто ни успеем дагавариться, как «черный ворон» пададут к маему крильцу. Нашел гыде гаварить!

За окном все затихло.

Тем временем Данишев составил список лиц, уволившихся в августе прошлого года. Среди них Гуцаев не значился, как не значился он и в других организациях, в которых лейтенант успел побывать. Следователь попросил личные дела лиц, которые его заинтересовали.

Данишев уже перебрал почти всю кучу папок и поглядывал на часы, давая понять работнику отдела кадров, что вот-вот закончит. Рабочее время давно истекло, как вдруг он увидел лицо блондина, похожего чем-то на составленный им портрет преступника. На синей картонной папке была наклеена бумага с напечатанным на машинке текстом: «Шпыру Михаил Давыдович, 1949 г. рождения, слесарь».