Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

—

Абсолютно точно… и именно поэтому мне хотелось бы удивить его неожиданным визитом. Месье Амьен знает, что вы потеряли только что вашего брата, и думает, что вы должны быть поглощены делами наследства, и не готовится к нашему визиту. Сегодня прекрасная погода… превосходный день, чтобы стоять у мольберта и писать картину, а месье Амьен не имеет права терять время, ведь он уже опаздывает… Художественный Салон открывается 1-ого мая. Я уверена, что его натурщица сейчас там. Сейчас время сеанса. Так что, если вы не против, мы могли бы пойти на прогулку, маршрут которой нас привёл бы, как будто случайно, к пляс Пигаль.

—

И мы поднялись бы наверх и постучались, без церемоний, в дверь студии месье Амьена. Хм! Мне кажется, что это был бы немного рискованный ход. Во-первых, он может нам просто не открыть дверь, и будет прав, так как мы его заранее не предупредили о визите. Я слышал, впрочем, что художники никогда и никому не открывают двери студии во время сеанса, во время работы с натурщицей, из страха нарушить позу, в которой он ей определил находиться.

—

Когда мы будем рядом с дверью, я начну говорить с вами очень громко. Месье Амьен узнает мой голос, и соизволит оставить свои кисти, чтобы встретить нас. Если он посмеет оставить нас снаружи, я ему этого никогда не прощу. Так что, решено, вы ведь согласны с моим планом, дорогой отец? Видите, я уже готова к прогулке. Мне осталось только одеть шляпку и пальто. Вам также при параде. И кроме того, вы не появлялись на улице вот уже три дня. Свежий воздух вам пойдёт на пользу.

—

Послушай! — воскликнул месье Дюбуа, — а как же мой провинциальный нотариус, которого я ожидаю с минуты на минуту?

—

Нотариус? — пренебрежительно повторила Аврора.

—

Да, он, — сказал месье Дюбуа. — Он должен мне привезти копию завещания моего брата, и ты понимаешь, с каким нетерпением я его жду. Телеграммы, которые он мне направил, слишком лаконичны. Он развлёкся, составляя предложения, как загадку, экономя слова, чтобы сэкономить франк на миллионном деле. Эти провинциалы так глупы.

—

Мне кажется, что, если бы он прибыл в Париж сегодня, то уже был бы у вас. Поезда прибывают только утром и вечером, и нотариус, если он не сошёл с утреннего поезда, уже не придёт к вам днём.

—

Это справедливо по отношению к экспрессам, но я подозреваю, что он сел в пассажирский поезд… он всегда экономит. Так как провинциалам не известна английская максима: время, это деньги… Как ты это произносишь на английском языке?

—

Time is money, мой отец. И чтобы осуществить на практике эту максиму, я собираюсь отправиться к себе, чтобы побыстрее закончить мой гардероб перед прогулкой. А если этот господин здесь появится в то время, как вы выйдете со мной в город, ваш камердинер может вас разыскать. Вы только должны оставить ему ваши инструкции и адрес месье Амьена.

—

Это хорошая идея. Благодаря такому плану, думаю, что могу без нежелательных последствий отлучиться на часик.

—

И даже на два, — произнесла совсем тихим голосом мадемуазель Дюбуа, которая намеревалась продлить визит в мастерскую художника.

—

Но, — продолжил её отец, — какой повод мы собираемся предъявить месье Амьену, заявившись к нему без предупреждения?

—

Для начала, отец, хочу вам сказать, что мы не нуждаемся в поводе. Он нас лично приглашал много раз зайти к нему и посмотреть его новую картину.

—

Ладно, пусть так, но когда мы приглашаем людей к себе, предпочитаем заранее знать, когда они придут, для того, чтобы подготовиться к визиту и принять гостей надлежащим образом. Амьен не очень будет доволен тем, что вынужден показывать нам свою не приведённую в надлежащий порядок студию.

—

Но… я как раз именно для этого и стараюсь его удивить.

—

В этом случае нам все таки придётся с ним объясниться и сказать ему, почему мы так неожиданно прибыли… ты не можешь с этим не согласиться …

—

Вы ему скажете, что мы пришли для того, чтобы договориться насчёт моего портрета. Он мне предложил начать работу над ним в любое время, когда я пожелаю.

—

Хм, это серьёзный повод, это очень серьёзный повод… даже чересчур! — сказал месье Дюбуа, качая головой.

—

А в чем его серьёзность?

—

Не кажется ли тебе, что если я приму это предложение… то это почти то же самое, как если бы я взял на себя обязательство отдать тебя ему в жены.

—

Почему? Это — его работа… заработок — делать портреты, так как он, между прочим — художник, и не более того. И Поль уже этим занимался. Я видела одну его работу на прошлогоднем художественном Салоне. Это был женский портрет… и это был шедевр.

—

Вероятно и то, что за него ему заплатили, и очень даже может быть, что заплатили дорого. Полагаешь ли ты, что он согласится с тем, чтобы я ему заплатил за твой?

—

Нет… я не думаю, что….

—

Тогда… это было бы равносильно подарку ценой десятки тысяч франков… Он продаёт портреты своей работы по цене, которая мне известна… Они буквально на вес золота. И такие дорогие подарки девушка может достойно принять только от своего жениха.

—

Хорошо, мы можем поступить так. Если я не выйду замуж за месье Амьена, тогда вы ему заплатите за мой портрет. И таким образом, у вас не будет обязательств перед ним.

—

Он наверняка откажется мне его продать; ты мне только что об этом сама сказала. И твой портрет, твоё лицо останется висеть на стене его мастерской. Это тебя устроит?

—

Он не захочет меня оскорбить, я в этом уверена. Я очень надеюсь, впрочем, что не увижу у него ничего, что помешает мне …

—

То, что ты имеешь ввиду, эти твои планы в отношении месье Амьена я одобряю. Я надеюсь, как и ты, что он преуспеет в своих делах… но все-таки, между тем, нам неизвестно, что может случиться, когда мы вот так запросто заявимся к нему, и нужно все предусмотреть.

—

Я допускаю, что может случиться все, что угодно. Но я осознанно хочу пережить это испытание. Я хочу попытать счастья.

—

Но признай, что момент для визита к Амьену выбран очень неудачный. Если он возьмётся за твой портрет, то может не успеть закончить свою картину для Выставки.

—

Это — как раз то, чего я желаю.

—

Это потому, — усмехнулся месье Дюбуа, — что тогда ему придётся дать отставку и отослать прочь итальянку, которая позирует ему для этой картины. Дорогая Аврора, я тебя не узнаю, ты ли это.

—

Дело, в том, что действительно… я очень изменилась за последнее время, — решительно произнесла мадемуазель Дюбуа.

—

Вот как! Я замечаю, что ты, кажется, обезумела от этого мальчика. Боюсь, что если я буду тебе перечить, ты способна слечь на нервной почве. Ладно, иди, собирайся, одевай свою шляпку, а я пока одену свою и дам распоряжения Франсуа.