Николай Леонов - Плата за жизнь

— Не пугай, Виктор Иванович, тридцать седьмой канул в Лету.

— Ты, Лешенька, кто — господь бог? Ты знаешь, кто куда канул и надолго ли? Ты на Канарах виллу прикупил, пару миллионов «зеленых» за «бугром» упрятал… Хочешь, точно скажу, где и сколько у тебя лежит? Да тебе же дальше Малаховки не дадут уехать.

— Слушай, Иванович, — спокойно и уважительно произнес старший из присутствующих — бритоголовый бизнесмен в солидной тройке и с золотой цепью на животе. — Ты умен, спору нет, силен и ловок, признаю. Но люди скроены не одинаково. Я знаю, чего ты желаешь. Ни скипетр и корона, ни мешок золота тебе не нужны. Ты желаешь видеть Россию в одном ряду с европейцами, а для себя лично гарантию спокойной работы и нормальное человеческое уважение. Тебя тут-то, среди своих, — он оглядел собравшихся, — не все поймут, не каждый поверит. Россия в клочья порвана, где не горит, там тлеет. Если мы сейчас людям все до копейки отдадим, нам не то что спасибо не скажут — не помянут вслед, просто забудут.

— Не говори за всех, Тимур Васильевич, — перебил говорившего молодой человек с ясными спокойными глазами и мягкими уверенными движениями. — Я с вами, Виктор Иванович, но уважаемый Тимур Васильевич прав, мы разные — среди нас нет ни виноватых, ни правых. Я знаю, наше время еще не пришло. Тут вояки не могут два дня не стрелять, чтобы люди могли трупы захоронить, а вы, уважаемые, собрались президента менять и правительство перетасовывать.

— Леша, ну ты из меня клоуна не делай… — Якушев даже смутился.

— Извините. — Молодой оппонент развел руками. — Нам главное — на властителей не походить, иметь каждому свое, но человеческое лицо. Не договорились? Не страшно! Разойдемся уважительно. Кто не хочет политики касаться, пусть так и живет. Я хочу, но считаю, что надо выждать.

Когда большинство бизнесменов ушли, Якушев взял под руки бритоголового Тимура Васильевича и по-юношески вихрастого Александра Морозкина, сел за еще не убранный стол.

— Вы правы, коллеги, я меры не знаю, способен лошадей загнать. Но ведь никто не знает, состоятся ли выборы в девяносто шестом или Ельцина попытаются заменить в девяносто пятом. Плох он или хорош, я лично его на дух не переношу, но он не фашист и резни не допустит. А вот если Ельцина сменят и посадят на трон безмозглого солдатика, либо «красно-коричневого» типа Зюганова-Невзорова, либо Бесковитого, тогда останется только бежать. Поэтому я и говорю, что мы должны по мере сил участвовать в избрании нового президента. Никого не пытаться свергнуть, ничего не перетасовывать — нам это не под силу, но помочь деньгами людям разумным, уравновешенным, не делающим единственную ставку на силовые министерства.

— А конкретно? — спросил Морозкин.

— Недавно назначен вице-премьером молодой, насколько мне известно, прогрессивно мыслящий человек, Вадим Суриков.

— Люди — терпеть не могу слово «народ», у меня сразу перед глазами табун или стадо, — Тимур огладил бритую голову, — люди, жители России, его не знают.

— Вадиму, — я как раз его знаю, — никак не обойти нынешних зубров и фашистов, — сказал Морозкин.

— Да, Вадима Сурикова не знают. Но он не замазан ни в крови, ни в грязной лжи, — ответил Якушев. — А для чего существуют телевидение, радио, газеты, средства массовой информации, — тоже отвратительное словосочетание, ассоциирующееся с радио в парикмахерской, которое играет и говорит как бы само для себя? Здесь наши личные связи и деньги могут сработать и сделать из молодого вице если не знаменитость, то человека достаточно известного и людям симпатичного.

Якушев, конечно, не обмолвился о том, что для воплощения в жизнь задуманного плана уже нанят киллер, что началась борьба между ФСК и МВД и все происходящее сегодня, тем более то, что свершится завтра, не имеет ничего общего ни с демократией, ни с надеждами людей, которые живут здесь, в России.

Поздним вечером в квартире Гурова собрались несколько оперативников, знавших Крячко и тем более Гурова многие годы. Мужчины в возрасте сорока, одетые не бедно, не богато, они не отличались физической мощью и мужественностью лиц, и глаза у них были не проницательные, а скорее усталые, временами равнодушные. Но каждый из присутствующих, а особенно все вместе, они источали спокойную уверенность. Каждый из них принес с собой сверток, пакет, кейс. Когда все выложили на кухонный стол, выяснилось, что принесли еду, большинство — колбасу или ветчину, один даже захватил кастрюльку с еще теплой вареной картошкой и банку маринованных огурцов.

Все знали друг друга, многие не виделись годами, некоторые десятилетиями, но ни объятий, ни восторженных восклицаний — большинство были друг у друга в должниках. Один прикрыл другого от ретивого начальства, другой вытолкнул друга с простреливаемого участка, третий оказался быстрее напарника в стрельбе, а уж таких фактов, как не сказал лишнего, не спросил, не напомнил, и сосчитать было невозможно. Мужики собрались очень разные и очень похожие. Все с любопытством осмотрели квартиру Гурова, одобряя ту или иную вещь, переглядывались, подмигивали, ухмылялись доброжелательно, в конце осмотра полковник Добродеев, — такая вот подходящая фамилия для опера-важняка, — сказал:

— Лев Иванович, квартирка у тебя хороша. В первый раз смотрю на чужой достаток и не думаю, а на какие, собственно, шиши он приобретен?

— И напрасно, потому как туг моего самая малость, — ответил Гуров, — остальное — дареное.

— Ясное дело, понравился мужик, чего ему трехкомнатную хатку с обстановочкой не подарить, — сказал кто-то.

— Тем более что мужик оказался ловчее убийцы, да и мою нищую коммерсантскую душу от застенка спас.

Смеялись дружно, но хохотнули приглушенно, тихо и коротко. Последняя особенность гостей была в том, что они не говорили разом, друг друга не перебивали, да и вообще разговаривали мало и негромко.

Быстро накрыли на стол, кто-то отыскал стаканы, двухлитровый баллон «Фанты». Гуров оглядел стол, усмехнулся, достал из холодильника бутылку водки и, разливая, сказал:

— Вытащите свои запасы, бросьте в морозильник, иначе потом теплую придется пить.

Когда приказание хозяина выполнили и вновь расселись, Гуров поднял стакан, кивнул и сказал:

— За встречу!

— Ты не болтун, Лев Иванович, — сказал старший из присутствующих полковник Добродеев, за хромоту носивший оригинальную кличку Костыль. — Плесните по второй кто помоложе, а ты, хозяин, выкладывай. Так как ничего хорошего я от тебя не жду, поклон тебе, что собрал нас, стариков.

Гуров, словно ища поддержки, взглянул на Крячко, который лишь беспомощно развел руками. Учитывая профессионализм слушателей, Гуров изложил суть дела и положение на сегодня.