Владлен Щербаков - Анархист

- Без меня провернешь, план знаешь.

- Ох, не знаю, не знаю. - покачал головой Вальтер. - У людей такой мотивации, как у тебя, нет. Уж больно до жизни все горазды.

- Подожди меня в жмурики записывать. - Махно встал. - Кто предупрежден — вооружен, а я вооружен вдвойне.

В дверях Махно обернулся:

- Кстати, про жмуриков. Вальтер, напомни Гере о доставке.

Домой Махно вернулся на такси. Фольксваген засвечен, передвижения отслеживаются, поэтому и такси ловил семь раз проверившись. Слежки не заметил, мысленно обозвал себя параноиком. Удивился, как, однако, жить хочется. Хотя чего удивляться — цель не выполнена на 100 процентов. Поэтому надо жить, разбираться, кого он интересует и что может быть известно интересующимся.

На часах 3-30. В глазах ни сна, ни кровавых мальчиков. Полулежа на диване, Махно вертел в пальцах мобильник. Движения остановились, палец активировал экран, засветились сенсорные клавиши, Вадим набрал несколько цифр. Внезапно поднялся, бросил телефон на стол. Резким движением сдвинул дверь шкафа, открыл сейф, достал китайскую Нокию, аккумулятор к ней. Загадал, осталась зарядка, значит, судьба.

Ночь прекращала существование, здания, дороги, автомобили — все в градациях серого. Ночная тишина большого города — далекие звуки автомобильных глушителей, редкие отголоски прохожих. Совсем скоро город начнет обретать краски, а пока в серости улиц скользил фаталист.

Посчитав, что удалился достаточно, Махно собрал Нокию. Секунду помедлив, нажал кнопку включения. Сердце бабахнуло по ребрам, чуть не сбив с ног, все поплыло перед глазами — дисплей загорелся, судя по палкам, зарядки более чем достаточно для разговора. Махно справился с головокружением, набрал номер по памяти. Свербила надежда, что «абонент выключен или находится вне зоны доступности...», или звонок этого самого абонента не разбудит. Но через несколько гудков из динамика хриплое со сна:

- Да? Кто это?

Вадим глубоко вздохнул.

- Говорите.

- Ты хотела меня видеть.

Пауза.

- Да. Надо поговорить.

Голос двадцатилетней давности почти не изменился. Ленкин голос не дрожал, лишь хрипотца исчезла. «Она и сама не такой цветочек, каким кажется...»

- Где встретимся?

- Я знаю, где ты живешь.

- Я там больше не живу.

- Я знаю... - заминка. - То есть, где, куда и когда приезжать?

По лицу Вадима мазнул холод, голова прояснилась.

- Завтра. Я перезвоню. Отбой.

Гоша капризничал всю ночь. А начало положил еще днем, когда они всей детективной семьей вернулись с задания. Катька перенервничала, настроение передалось ребенку. Результат — бессонная ночь, голова из чугуния третьего сорта. О написании отчета клиенту (хорошо не заикнулся во время Гошиных концертов), не могло быть и речи. Собственно, и докладывать не о чем. Не писать же «мной проведен негласный обыск с проникновением в жилище, результатов ноль, прошу повысить плату за риск». Подождет Елена Валерьевна, ничего с ее сыном не случится, не так страшен Махно, как его малюют.

Под утро Гоша, а вслед и Катя заснули. В 7-00 Дмитрий написал записку: «Уехал таксовать, если что, звони». На самом деле смалодушничал: переехал в соседний двор, разложил сиденье и с наслаждением закрыл глаза. Под сиденьем напомнил о себе служебный сувенир. «Комсомольский» вызывал «58». Забыл выключить рацию. Громкость на минимуме, усталость в членах на максимуме. Спать не помешает. И Дмитрий подставил голову под топор Морфея.

Добрый Морфей, как известно, всегда возвращает голову на место. На этот раз возвращению способствовала чрезмерная активность рации. Бубнеж из бардачка не прекращался. Спросоня слов толком не разобрать, но общий тон Кабанову показался каким-то удивленно-растерянным.

Солнце лезло во все щели, щурясь, Дмитрий посмотрел на часы — 10-50. Однако! Так и жизнь проспать можно. А в жизни вон какие дела делаются — милиция, тьфу, полиция на ушах ходит.

- Чего там у них?

Кряхтя, Дмитрий оторвался от спинки сиденья, изогнулся, достал рацию.

- Внимание! Всем отделам и пунктам полиции! Вводится операция «Крепость»!

«Перехват», «Вулкан», «Крепость» - обычное дело, когда надо показать активность при неспособности проведения толковых мероприятий. Чрезвычайная ситуация, преступление повышенной общественной опасности — вводится соответствующая операция. Но чтобы все сразу! Что же должно произойти? Может, начало войны проспал? Инопланетяне десант высадили? Надо Караваю проброс сделать.

- Алё. Физкультпривет, не отрываю?

- Здорово. Отрываешь, перезвоню.

Весь день Дмитрий посвятил прослушиванию полицейской волны. За исключением того времени, когда таксовал. Надо признать возил пассажиров с раздражением — такие дела творятся, а тут занимаешься ерундой, как последний лузер. Порой он считал себя неудачником по жизни — любимую работу потерял, друг убит, тот, кого посчитал кандидатом в друзья, оказался предателем, денег нет, положения нет, возраст. Впору заняться русской, якобы русской, забавой — питием беленькой, ожиданием зелененьких. А вот вам средний палец на весь ваш мир! Водку организм не принимал. Катька и Гоша — какой же он лузер! Возраст? В его возрасте мир на том самом пальце вертели, границы перекраивали, в кино трюкачили без дублеров! Таким образом Кабанов приводил внутренний мир к гармонии. Так что к вечеру плюнул на частный извоз, позвонил Кате. Та доложила обстановку: «Все в порядке, кризис миновал, возвращайся».

Светило давно умерило пыл, напоминало глазунью над горизонтом. Желудок возопил о пище. Прежде чем припарковаться у дома, Дмитрий позвонил приятелю.

- Привет еще раз. Не освободился?

- Нет, Диман, извини. Давай завтра созвонимся.

- Давай завтра.

Дисплей телефона сначала потускнел, затем погас. Дмитрий застыл с мобильником в руке. Не суй свой нос в чужие дела. Это уже не твой мир, бывший опер Кабанов, ход воспрещен.

Существование бывшего опера Козымаева приходилось на самой границе с загробным миром. Такое положение требовало постоянно измененного сознания. Впрочем, сознание Козымаев стал изменять еще на службе.

- М-м-м. - промычал Козымаев, не открывая глаз.

Крупного телосложения, сейчас похожий на расплывшуюся медузу, он вынырнул в реальность. Голова еще не болела, хотя мозг уже начинал распирать череп. Во рту пересохло, язык царапался о гнилые зубы. Вкусовые ощущения притупились, дышать приходилось с трудом. Мочевой пузырь требовал опорожнения. Козымаев знал, двинь головой и через минуту хоть на плаху. Но опорожняться в штаны - до этого еще не опустился.

В дверь застучали, да так требовательно, как сам барабанил в былые годы в квартиры к жуликам. В голове ворохнулось: значит, стук и разбудил. Кто там еще, лениво проплыла мысль, выходной у Позымая! Надо встать, объяснить козлам, заодно опорожниться.