Владлен Щербаков - Анархист

- Ладно, я спать. – Игорь встал с кровати. – Я к Ленке, в кресле там пристроюсь, чтобы не будить.

- Заботишься? – тихо спросил Вадим. – Слушай, а зачем ее втянул?

Игорю показалась странной интонация в вопросе.

- Я ее не втягивал, сама захотела. И не такой она цветочек, каким ты ее себе представляешь.

Видно же тогда было, какие иногда взгляды Вадим бросал на одноклассницу.

Игорь смотрел в стену своей «кельи» и видел картинку двадцатилетней давности.

- Сейчас все решится. - сказал Вадим, всматриваясь в пыльное окно. - Пойдут вдвоем, все отменяется.

Игорь глубоко вдохнул. Они стояли на площадке между вторым и третьим этажом, где предварительно вывернули лампу, и смотрели на милицейский УАЗ, тормознувший напротив подъезда. В сумерках разглядеть сколько в машине людей было невозможно. Кто знает, если водитель не пойдет, может вместе с участковым вылезет какой-нибудь стажер или опер решит поближе узнать беспокойный контингент. Открылась пассажирская дверь, на землю неторопливо ступил милиционер. По грузной фигуре Игорь узнал Олега Михайловича. С водительской стороны дверь не шелохнулась, с заднего сиденья ни стажер, ни опер не вышли. Игорь выдохнул. У него слегка задрожали икры, темнота перед глазами сгустилась.

- Отлично. Один. - прошептал Вадим. - Кобура болтается, скоро голову перевяжет.

Игорь постарался взять себя в руки. План продуман, как говориться, до мелочей, все обойдется, он станет героем не только перед товарищами, Ленкой, но и в собственных глазах!

- Ты как? - в темноте сверкнули глаза Вадима. В середине лета с вязаной шапкой на голове он смотрелся бы глуповато, если бы не синий блеск.

- Нормально.

Голос прозвучал твердо, Игорь ободрился.

- Тогда по местам. А то давай я все сделаю.

- Вадим, мы уже определились, я тоже за слова отвечаю.

- Хорошо. Я рядом.

Вадим метнулся на лестницу. Игорь расслышал скрип перил. Больше звуков не было. Петли на внутренней двери смазаны, а Вадим умел двигаться бесшумно.

Игорь взбежал на свою площадку. Петли на двери в квартиру тоже получили свою долю смазки. Игорь дернул дверь, подумал, смазывать надо было разным маслом - начнут расследование, вдруг додумаются образцы смазки снять. Не додумаются! Игорь закрыл дверь, приник к глазку, пальцы в перчатке нащупали рукоятку биты в углу. Другой рукой опустил лыжную шапку с прорезями для глаз. Не забыть сразу избавиться от биты, шапки и перчаток! Свет лился с четвертого этажа, для задуманного освещения в самый раз, главное, рассчитать силу удара. Как же громко стучит сердце! Вадим сейчас за дверью подъезда превратился в скалу, у него сердце всегда 50 ударов в минуту. Интересно, почему все-таки позволил ему, Игорю, совершить самое трудное? Проверяет на слабо? Не может быть - слишком велика цена проверки. Из-за Ленки? Вряд ли. Сам настоял в пьяном азарте! Сердце бабахало в груди, удары отдавались по всему телу. Вадим говорил, самое главное сделать первый шаг, дальше тело будет действовать само.

Скрип перил, шумное дыхание, мерный шаг - участковый уполномоченный идет по знакомому адресу. Поле зрения глазка заполнил искаженный силуэт. Милиционер выдохнул на площадке, повернулся спиной, ступил на лестницу четвертого этажа. Надо, чтобы он прошел один пролет. Раз, два, три... девять, десять - счет шагов. Пора, больше рассуждать нет времени! Игорь распахнул дверь, выскочил на темную площадку. Участковый не поднялся по пролету, он стоял на середине лестницы, отдуваясь, и среагировал на движение.

- Ты чего?

Какая разница, узнал он Игоря или нет, достаточно того, что заметил из какой квартиры вышел парень с битой в руках.

Тело действовало без вмешательства разума. Игорь махнул битой как двуручным мячом. Спортивный снаряд описал дугу, не задев стен и потолка, врезался ударной частью в левую скулу милиционера. Шлепок и хруст костей. Эти звуки обернуться ночными кошмарами. Олег Михайлович стал заваливаться на бок, левая рука выронила папку, правая потянулась к кобуре. Все последующие действия, свои и Вадима, Игорь наблюдал будто со стороны. Кто-то похожий на него телом, одеждой, но не лицом, снова и снова машет битой. И тогда и в последующих кошмарах Игорь не мог определить что стояло за гримасой, исказившей лицо до неузнаваемости - страх, ненависть, гнев? Участковый валится на лестницу, его голова трещит, кости черепа проминаются, черная смесь крови и мозга заливает лицо, брызжет на стены, потолок, одежду... очередной взмах, бита останавливается на полпути, зажатая рукой в перчатке. Ракурс меняется, в поле зрения широко распахнутые глаза Вадима. Даже в темноте они режут синевой. Вадим всей массой толкает в сторону, его губы двигаются, он что-то кричит, но понимание приходит лишь через несколько секунд:

- Стой! Остановись!

Сереющее небо, огромная черная паутина на фоне красных облаков. Они встретились в том же парке им. Щорса поздним прохладным вечером.

- Здравствуй.

Две пары голубых глаз смотрели друг в друга.

- Привет.

- Давно не виделись. - Климова едва заметно улыбнулась.

- Время не имеет значения. – сказал Вадим.

- Ты не изменился.

- Или ты смотришь в те же очки.

- Я имела в виду мышление.

- Я тоже про это. Внешне узнать трудно.

Они стояли и молчали.

- Тебя не интересует, как я живу?

- Живешь - это главное. Лен, ты хотела меня видеть.

Значит, связь с друзьями поддерживает, поняла Климова.

- Олег для меня все.

Вадим молчал, глаза из голубых стали серыми.

- Если тебе что-то дорого, оставь его. Если с ним, - голос Елены дрогнул, - что-то случиться, я не переживу.

- Я его не держу.

- Я и уехала тогда, чтобы он не знал о той моей жизни! Что ты молчишь!

- С Олегом ничего не случится. Слово. Сама говоришь, я не изменился.

- А если «очки»?

«Словно чужие стали друг другу…» А были ли близки? Не виделись целую жизнь. Время. Чувства. Химические реакции, протекающие в полушариях мозга. Реакции, неизбежно изменяющиеся со старением организма.

- Один вопрос, Клим. Узнала через ментов?

- Узнала про ваши с Олегом встречи?

Вадиму показалось, губы женщины слегка изогнулись в улыбке. Он кивнул.

- Нет, я к ним не обращалась. Полиция на такие вопросы не разменивается. – теперь Елена точно усмехнулась.

Весь день Дмитрий тупо таксовал. Мужчины, женщины - пассажиры. Смотрят с пренебрежением: «Поближе к подъезду!», «Давай побыстрее, шеф!» Мозг превратился в два куска пенопласта. Куски скрежетали: шеф - от слова шофер, не от слова шериф. Таксист - это раньше была профессия, а сейчас способ не помереть с голодухи. Вольные хлеба. Воля! На свете воли нет, и счастья нет, есть лишь покой и тот за гробом. Господи, ты же должен помогать хорошим людям! Дмитрий считал себя хорошим человеком. А сейчас мысли как серная кислота: а в чем хорошесть? Давай откровенно! Чужого не брал. Да, это есть. Не брал по совести - не мое, нельзя. Работал честно? Честно это как? Защищал граждан законными средствами от преступных посягательств? Сам же вывел формулу: «победить преступность можно только преступными (с точки зрения сиюминутных статей уголовного кодекса) методами». И работал такими методами, когда был уверен в правоте на 100 процентов. Кичился в душе своей честностью, когда колол жуликов. Мол, мне дозволено - я честный! А чего же не пытался руководить, не пытался приумножить честность? Зато возомнил, что начальник неумные приказания выдает, не умеет работать. А получается, начальником стать - тоже надо уметь! Переступить через себя, принять общественное устройство, тогда бы не выбросили за борт, тогда бы жил на пользу себе и обществу.