Татьяна Полякова - Большой секс в маленьком городе

– То, что вспоминать не хочется, понятно, но и вы поймите, сколько еще женщин может пострадать.

– Это конечно... если просто поговорить... Но я ничего подписывать не буду. Это я тогда, с обиды... А мент ваш прав был, ведь срам один. И подруге-то не расскажешь.

– Мне можно, – заверила я.

– Ага, – вздохнула она. – У Ленки день рождения был, у подружки. Не у этой, у другой. Она у Горбатого моста живет, в новых домах. Обещала меня с мужиком познакомить, говорит, самостоятельный и не женат.

Ну, я принарядилась, в парикмахерскую сходила. Вы не думайте, что я здесь от бедности работаю, у меня и образование есть. Отец в Москве, деньгами помогает, а вот здоровье у меня слабое, мне даже инвалидность дать хотели. Вот я в лифтеры и определилась... Отец отцом, но работать-то надо. Короче, я при всем параде, с прической, на каблуках, костюм на мне новый. Людка как взглянула, говорит, считай мужик у тебя в кармане.

И он мне понравился. Внешне ничего и цветы принес, а не бутылку. Бутылку, конечно, тоже... У Людки гости все солидные, и я себя в рамках держала, а женишок-то с пятой рюмки околесицу понес, а потом и вовсе под стол свалился. В машину загружали как неживого. – И так мне обидно стало... Видно, не судьба мне выйти замуж.

Все люди как люди, вон даже у Катьки и то мужик есть, хоть и не путный, конечно, так и она не лучше. Ну, я с обиды и выпила. Людка мне такси предлагала вызвать, но я отказалась. На ногах стою крепко, пройдусь, о жизни подумаю. Ну и пошла. Как раз с площади свернула, и тут этот... на машине.

– Машина какой марки? – спросила я.

– "Жигуль", «девятка», но номера я не помню, не смотрела я на них, цвет вроде синий, в темноте не разглядишь. Тормозит и давай лясы точить. То да се. Смотрю, парень молодой, а у меня в душе обида. Ну я и села.

Сначала он меня вроде домой повез. Думаю, может, и зайдет, я одна живу, вдруг это судьба моя? Он выпить предлагает, я, конечно, не против. Думала, возьмет бутылку и ко мне, а он говорит, давай в гараж заедем, чего-то ему выгрузить надо. Мне бы, дуре, насторожиться, так ведь не насторожилась, потому что дура, и парень понравился, веселый такой. Едем. Вдруг мент тормозит, улица пустая, уже поздно было, мой в переулок и давай деру. Я засомневалась, еще подумала, не угнал ли он тачку, а он объясняет, пива, говорит, выпил. По переулкам от мента ушли, сворачиваем у реки, я опять засомневалась, что там за гаражи, дома-то вокруг новые. Но молчу, чего бояться, если дома вокруг.

И тут он предлагает прямо в машине выпить и бутылку из «бардачка» вытаскивает. У меня, говорит, с перепугу, что на мента нарвался, руки дрожат. Чего-то с бутылкой закопошился, я стаканчики вынимаю, эти, пластиковые... Думаю, он меня отравил чем-то...

– Подмешал снотворное?

– Да я и выпить-то не успела, отвернулась к окну – и все, вырубилась начисто. Только помню, он рукой до моей шеи дотронулся. Может, газ какой-нибудь? Или не газ, а прием карате, я такое в кино видела. В себя пришла и ахнула. Лежу на широкой постели, белье шелковое... Вы не думайте, что вру, вот ей-богу. – Она перекрестилась и даже покраснела с досады, что я могу ей не поверить. – Лежу, и этот гад рядом. Только тогда я о нем так не думала, даже совсем наоборот. Ну и хорошо все было, я бы сказала, очень хорошо... Если честно, я так даже обалдела, никогда ничего подобного... – Она вновь покраснела, на этот раз, наверное, от воспоминаний, а я начала теряться в догадках: если все так хорошо, зачем в милицию заявление подавать? Оказалось, я поторопилась с выводами. – Расслабилась я совершенно, – сказала Алла, – и тут выяснилось, что мы не одни.

– Что значит не одни? – насторожилась я.

– А то и значит. Явился еще один – и сразу ко мне.

Я, конечно, поначалу в крик, но испугалась, разве мне с двоими справиться? Надо терпеть. Ну уж после такой подлости интереса у меня к этому гаду убавилось. Ясно, что если он со мной так поступил, под дружка подкладывает, значит, никаких серьезных намерений не питает или чокнутый, что еще хуже. Но они мне не грубили, только стыдно было и все казалось, что на меня кто-то смотрит. Еще зеркало это...

– Там было зеркало?

– Ага. Во всю стену. Мне в туалет понадобилось, я все это время, обалдев от эдаких дел, даже не спросила где мы, а когда меня козел этот в туалет повел, я чувствую, что-то не то, подвал какой-то, стены крашеные, окон нет. Я, конечно, спросила, где мы, а он смеется:

«В гараже». Рядом душ был, я туда, а он ушел, дверь за собой запер.

– Молодого человека как звали? – спросила я.

– Сергей. Хотя, может, соврал. Я из душа выхожу, там рядом вроде комнаты: диван стоит, дверь. Я к двери, она заперта. Мне не по себе стало. Стучу, не открывают, я громче. А так как выпивши была, я на диван и прилегла. Думаю, эти должны где-то здесь быть, может, правда в гараже и у них какие-то дела, ведь полно чокнутых. Заснула я, не заснула даже, а вздремнула вполглаза, чувствую, ко мне кто-то пристраивается, я-то думала, опять этот. Глядь, мужик какой-то. Старенький, лет шестьдесят. Я, конечно, возмутилась, а он давай уговаривать, хотя не столько уговаривал, сколько грозился. Тут Серега появился и, такая сволочь, руки мне заломил, а этот, козел старый... короче, попользовался.

Так ему мало... говорить противно... Я, признаться, водки попросила, чтоб все это легче пережить.

– И что?

– Водки они мне дали. Правда, немного, не то от тебя, говорят, толку не будет. Дедок такой выдумщик оказался. И так ему и эдак, козел старый, а Серега ему вовсю угождает, а чуть я заартачусь, грозит зубы выбить. Допустим, сперва я сама пошла. Даже когда они вдвоем были, сопротивления не оказывала, потому что испугалась. Но здесь ведь прямое насилие, раз один держит, а другой пользуется, да еще пугают. К тому же дедок здоровьем похвастать не мог и всякие гнусности измышлял. Вы женщина и понять меня должны. Да если бы я не испугалась... Слава богу, дедок убрел, а этот козел мне одеваться велел. У меня сердце в пятках, что дальше будет...

– И что было?

– Да ничего. Видно, опять он мне какую-то дрянь подсунул. Водки налил, я выпила – и в отключку. Перед этим он мне сто баксов дал. Никому, говорит, ничего не рассказывай. Никого ты не видела и меня тоже. А будешь болтать, язык отрежу. Сунул баксы в лифчик, и тут же водки стакан. Очнулась я в парке, возле Соборной площади, сижу на скамейке, сразу в лифчик, а баксов-то и нет, спер, сволочь. Хотя, может, и не он... Да он, кто ж еще? И так мне горько и обидно стало, что я пошла в милицию. Пусть ищут козла этого и дедка.

Я достала фотографию Кондаревского.

– Он?

Алла долго разглядывала фотографию.

– Нет. Не похож даже. Тот-то маленький да толстый, а этот видно, что худой. И лицом не похож. Нет, не он. Значит, пришла я в милицию, ну а там... Я как про белье шелковое сказала, мент от смеха закатился, иди, говорит, проспись. Насильники все больше под кустом устраиваются, а тебя на шелковых простынях... Ну, я подумала, подумала и решила заявление не писать.