Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы.

— А вот когда я был в плену… — начал Жермен.

Именно этого ему не следовало бы говорить. Теперь он заведется и начнет рассказывать истории, которые все уже слышали по крайней мере два десятка раз. Равинель не слушал его. И ни о чем не думал. Он находился в каком-то полусне. Он раздвоился. Он как бы вернулся в Ангьен и бродил по пустым комнатам. Окажись там кто-нибудь в этот момент, он, несомненно, увидел бы неясный силуэт, смутно напоминающий Равинеля. Ведь телепатия скрывает еще столько тайн! Жермен утверждал, что видел Мирей. Но ведь огромное количество людей, видевших привидения, тоже поначалу думали, что перед их глазами живые, совершенно реальные существа! Мертвая Мирей решила явиться своему брату именно в тот момент, когда он еще не совсем проснулся и был неспособен отличить реальное от мнимого. Классический случай! Равинель читал о множестве таких случаев в «Метафизическом журнале», который он выписывал до своей женитьбы. С другой стороны, внезапные побеги Мирей доказывали, что у нее есть способности медиума. Она, должно быть, легко поддается любому внушению. Даже сейчас! Быть может, достаточно подумать о ней сосредоточенно и с любовью, и она тотчас явится.

— Что она тебе сказала? Только вспомни все точно, — спросил Равинель.

Жермен был в это время увлечен рассказом о своих стычках с санитарами в лагере. Прервав свой рассказ на полуслове, он ответил с некоторой обидой:

— Что она сказала?.. Знаешь, я ведь не записывал ее слова… Скорее говорил я, ведь ее интересовали мои снимки…

— Она долго пробыла здесь?

— Буквально несколько минут.

— Могла бы и меня подождать, — проворчала Марта.

Действительно! Будь Марта дома, Мирей не осмелилась бы показаться. У привидений тоже есть своя логика.

— Тебе не пришло в голову открыть окно и посмотреть, куда она пошла?

— Да нет. А чего мне за ней смотреть?..

Жаль! Если бы Жермен проследил за сестрой, он убедился бы, что Мирей не вышла из дома… Вот и доказательство!

— Да не ломай ты себе голову, старина! — сказал Жермен, — Хочешь совет? Возвращайся в «Веселый уголок». Она, может быть, уже там и ждет тебя… А если ей не по себе, ты знаешь, как утешить женщину, не так ли?

Он хихикнул, потом кашлянул, но Марта посмотрела на него суровым взглядом.

— А когда она была маленькой, — спросил Равинель, — она не была подвержена лунатизму?

Жермен нахмурился.

— Она — нет… А вот у меня случалось. Нет, я не бегал по крышам в лунном свете. Но я разговаривал во сне, делал какие-то жесты. Порой просыпался в коридоре или в другой комнате. И не знал, где нахожусь. Тогда меня опять укладывали спать и держали за руки. Но уснуть я больше не осмеливался.

— Мне кажется, этот разговор доставляет вам удовольствие, Фернан, — язвительно заметила Марта.

— Ну а теперь, — продолжал Равинель, — у тебя больше не бывает таких приступов?

— О чем ты говоришь… Давай-ка выпьем, старина Фернан. Обедать я тебя не приглашаю, потому что у меня очень специальная диета.

— Ему нужно вернуться домой, — отрезала Марта. — Нельзя, чтобы наша девочка оставалась в полном одиночестве.

В это время Жермен доставал из буфета графин с крошечными рюмочками на серебряных ножках.

— Ты же знаешь, что сказал доктор! — воскликнула Марта.

— О Боже мой! Ну капельку-то можно.

Равинель собрался с духом.

— А если Мирей не вернется сегодня вечером? Что, по-вашему, мне нужно будет делать?

— На твоем месте я бы подождал. Как ты думаешь, Марта?.. Опять же, завтра тебе ведь никуда не надо ехать? Ты же должен понимать, что речь идет о твоем собственном счастье! Если вдруг, возвратившись, она найдет дом пустым?.. Поставь себя на ее место… Я тебе советую: возьми недельку отпуска и поспрашивай в округе, но незаметно. Если действительно она убежала, она должна быть где-то в Париже. В детстве, когда она убегала, ее всегда тянуло в Париж. Париж притягивал ее, и она ничего не могла с собой поделать.

Равинель уже ничего не понимал. Он даже не знал, жива его жена или мертва. Они чокнулись.

— За твое здоровье, Жермен!

— За здоровье Мирей!

— И за ее скорое возвращение! — добавила Марта.

Равинель залпом проглотил рюмку ореховой наливки и протер глаза рукой.

Нет, он не спит. Наливка приятно пощипывает горло. Часы звонят одиннадцать. Но он по-прежнему по эту сторону границы. Он знает, что он увидел, чего коснулся руками… Например, подставки. Ведь тащить многокилограммовые подставки — это не такое уж легкое дело!

— Передавайте ей привет от нас!

Что?.. Ах да, Марта его уже выпроваживает. Он поднялся совершенно машинально.

— Поцелуй ее за меня, — крикнул вдогонку Жермен.

— Да, непременно.

Ему хотелось крикнуть им: «Она же умерла, умерла… Мне-то это хорошо известно, поскольку я сам убил ее». Однако он сдержался, потому что Марта была бы слишком счастлива услышать это.

— До свидания, Марта. Нет, не стоит меня провожать. Я знаю дорогу.

Тем не менее она, перегнувшись над перилами, наблюдала, как он спускается по лестнице.

— Если будет что-нибудь новенькое, не забудьте известить нас, Фернан!

Равинель входит в первое же попавшееся на пути бистро и выпивает два коньяка. Время идет. Да и Бог с ним! Он возьмет такси и будет на вокзале вовремя. Главное, основное — это разобраться во всем немедленно, здесь же. Итак, я, Равинель, нахожусь перед стойкой бара. Я не брежу, рассуждаю совершенно спокойно. Я ничего не боюсь. Да, вчера мне было страшно. На меня что-то нашло, вроде бреда. Но это все прошло! Теперь следует проанализировать факты совершенно хладнокровно. Мирей мертва. В этом я уверен, как уверен в том, что я — Равинель. И потом, в моих воспоминаниях нет ни одного пробела: я касался ее трупа, и я в этом уверен, как уверен в том, что сейчас сижу и пью коньяк. Это — реальность… Но Мирей жива, и в этом я тоже уверен, потому что она своей рукой написала мне письмо, которое принес мне почтальон, и потому что ее видел Жермен. У меня нет оснований сомневаться в этом. Но тем не менее! Она не может быть одновременно и живой и мертвой… Значит, она либо жива, либо мертва! По логике вещей, она должна быть призраком. Я ничуть не стараюсь себя успокоить. Но простое рассуждение наводит на эту мысль. Мирей является своему брату. Кто знает, может быть, вскоре явится и мне. Я приму это, потому что знаю, что такое возможно. Но Люсьена это не воспримет. По той простой причине, что у нее университетское образование. У нее свой образ мышления. Ну так что? Что же мы друг другу скажем?

Он заказал еще рюмку коньяка, потому что ощущал внутри какой-то холод. Ах, если бы не Люсьена…

Равинель расплатился и пошел к стоянке такси. Не хватало только разминуться с Люсьеной.

— На Монпарнас. И побыстрее!