Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

День отъезда был назначен уже даже без ведома Реми, и он с затаенным ужасом думал о последствиях своего шага, который сделал не столько после взвешенного решения, сколько из прихоти. Из банка прислали доллары. Транспортное агентство забронировало ему место на трансатлантическом лайнере. Дни шли, а он все раздумывал среди разбросанного всюду багажа. Клементина почти все время молчала. Вид у нее был жалкий, она вся высохла; Реми хотелось обнять ее и сказать: «Я остаюсь». Но отступать было поздно. Жизнь подталкивала его вперед. Через пять дней… Через четыре… Он был охвачен страхом, словно животное, которое гонят на бойню, и в то же время, ощущая пустоту внутри, отчаянно отдался во власть судьбы. Через три дня… Послезавтра… Погода стояла пасмурная. Опадали последние листья. Реми посматривал на небо. Через неделю он будет на другой стороне земного шара. И тогда ему придется начинать взрослую жизнь, действовать самому. И никого не будет рядом, чтобы помочь. Хочет ли он этого? Нет, не хочет… Да и не справится… Он вдруг стал задыхаться, словно ему не хватало воздуха. В приступе ярости он застегнул все чемоданы. Мамин портрет спрятан между пиджаками. Все готово… Итак, завтра!..

Последний день он провел у себя, по-прежнему раздираемый между «да» и «нет». Можно, в крайнем случае, «опоздать» на самолет, но это ничего не решает: он волен перенести отъезд. Ведь он уезжает по собственному желанию. «По собственному желанию, по моему», — твердил себе Реми, но нервы его были натянуты до предела: он даже остановил каминные часы, которые совершенно измучили его своим размеренным тиканьем. Ближе к вечеру он растянулся во весь рост на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и замер. Последние часы, разделявшие его прошлое и будущее, прошли в каком-то тумане. И, вдруг почувствовав, что момент настал, он сказал себе вполголоса:

— Пора.

Отец ждал Реми в столовой; лицо у него стало землистого цвета, как после долгой болезни.

— Хочешь, провожу тебя до Орли? — спросил он.

— Нет… Поедет только Клементина, я ей обещал.

— Держи нас в курсе дел.

— Ну разумеется!

Воцарившееся молчание ледяным потоком разделило их: отныне отец и сын оказались на разных берегах. Реми залпом выпил свой кофе.

— А где Раймонда? — спросил он.

— Сейчас придет.

И она действительно пришла. Глаза у нее были красные.

— До свидания! — протянул ей руку Реми. — Спасибо… за все.

Раймонда опустила голову. Она была не в силах говорить. Адриен вынес к машине вещи и теперь укладывал в багажник.

— Реми… — пробормотал Вобрэ. — Мне бы не хотелось, чтобы у тебя остались чересчур мрачные воспоминания…

— Ну что ты, папа… Я был здесь вполне счастлив.

— Жизнь — штука не простая, — вздохнул Вобрэ.

Оба замолчали, затем Вобрэ взглянул на часы.

— Ну что ж, — сказал он. — Пора… Клементина ждет в машине. Удачи тебе, Реми.

Отец и сын обнялись и расцеловались. Раймонда теребила и комкала носовой платок.

— Погода тебе на руку, — добавил Вобрэ. — Метеосводка хорошая.

Они вместе пересекли холл, прошли по оранжереи до самой машины. Вобрэ открыл дверцу, и Реми проскользнул на сидение рядом с Клементиной. Ему казалось, будто это сон, будто он движется в каком-то тумане. «Хочкис» выехал на улицу… и вот уже позади остался и дом, и темное окно комнаты, в которой он столько лет жил как растение… Реми нащупал руку Клементины.

— Ну-ну, мальчик мой, — прошептала старушка. — Полно!

Но он никак не мог собраться с духом, овладеть собой. И не по своей вине: он слишком долго пробыл в одиночестве, отрезанный от мира… И не Америки он теперь страшился, нет. Скорее, самолета… Ведь он не знал толком, как там, внутри, все устроено и что нужно делать. Как, например, спать — в одежде? Остальные пассажиры, люди бывалые, конечно, сразу заметят, какой он нескладный. А вдруг при взлете ему станет плохо? «Хоть бы мне умереть, — подумал Реми. — Прямо сразу. В один миг!» И почти тут же стал думать о другом, испугавшись, что мольба его будет услышана. Он с неистовой силой снова захотел жить. Как все это чертовски сложно. Клементина держала его руку, и оттого к нему постепенно вернулись спокойствие и смелость.

— Ты обязательно приедешь, — пообещал он.

— Ну конечно, обязательно.

Машина остановилась перед аэровокзалом, и тревога вновь завладела Реми — так мокрое белье липнет к телу.

— Я пойду вперед, отнесу чемоданы, — сказал Адриен.

— Да, хорошо, я догоню вас.

Клементина вела Реми под руку. Они не спеша прошли через просторный, ослепительно ярко освещенный зал. Сквозь стеклянные стены виднелись поблескивавшие на бетонных площадках огромные стальные птицы. Осветительные огни аэродрома мерцали в темноте по всему краю поля. Шум мешал разговаривать; впрочем, им и нечего сказать друг другу. Из громкоговорителя потоком неслись объявления, гулким эхом прокатываясь по залу. Клементина и Реми прошли через выход на поле и последовали за остальными пассажирами. «Констеллейшн» на спаренных шасси высился совсем рядом. Вернулся Адриен.

— Ну что ж, господин Вобрэ, желаю вам счастливого пути.

— Спасибо.

— Мальчик мой… — пробормотала Клементина.

Реми наклонился к старушке, обнял: она была сухонькая, тоньше девочки; глубокие морщины на ее лице наполнились слезинками.

— Ну что ты, ведь ненадолго расстаемся, — сказал Реми.

У него перехватило горло от тоски. «Умереть… Не дожить до конца этой нелепой истории!»

— Прошу на посадку! — объявил стюард.

Люди столпились у трапа. Репортеры нацеливались фотоаппаратами. Реми в последний раз сжал руки Клементины:

— Я сразу дам телеграмму из Нью-Йорка.

Клементина пыталась что-то сказать, но он не расслышал. Толпа оттеснила его к трапу; он поднялся по ступенькам следом за молодой женщиной, которая прижимала к груди футляр со скрипкой и пышный букет. Раздались восторженные рукоплескания. Поток пассажиров увлек Реми за собой в салон; ему показали его кресло. Загудели двигатели, всюду царило возбуждение. Потерянность, отчаяние и вместе с тем опьяняющий азарт рискованной игры переполняли Реми. Провожающие на взлетном поле стояли тесным кругом и что-то кричали: рты их были открыты, как в немом фильме. Самолет вздрогнул, и земля медленно поплыла назад. Реми пытался еще раз увидеть край поля. Люди все уменьшались и удалялись. Там, почти у горизонта, виднелись два крошечных силуэта: может, один из них — Клементина? Реми со вздохом повернулся к соседу и поинтересовался:

— Почему столько провожающих?

Тот взглянул на юношу с удивлением:

— Так ведь это же поклонники Марселя Сердана и Жинетты Неве!

Самолет поднялся в воздух. И вскоре огни земли скрылись под облаками [5] Напомним, что самолет, на борту которого находились чемпион мира по боксу Марсель Сердан и скрипачка Жинетта Невё, 27 октября 1949 года бесследно исчез в небе над Азорскими островами. (Прим. автора.) .