Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Так, теперь расслабьтесь, господин Вобрэ.

Целитель поднялся, встал позади Реми и положил руку ему на голову. В соседней комнате шумно играли дети; вот что-то прокатилось: возможно, заводная лошадка? Рука целителя осторожно касалась головы Реми.

— Расслабьтесь… вот так… Ни о чем больше не тревожьтесь. Отныне вы похожи на всех своих сверстников. Вас ведь, кажется, восемнадцать?

— Да.

— А если вам немного попутешествовать? Чем занимается ваш отец?

— Импортом цитрусовых; у него солидное предприятие в Алжире.

— Замечательно! Вот и попросите его отправить вас в Алжир месяца на два, на три… Или вы боитесь, что он не согласится?.. Он вообще строгий?

Реми почувствовал, что заливается краской.

— Дело не в этом… — невнятно забормотал он. — Просто у меня все равно не получится… стать как все… За меня всегда все делали, буквально все…

Целитель расхохотался заразительным раскатистым хохотом и, по-прежнему стоя позади Реми, положил ему на плечо руку.

— Боитесь, не хватит энергии? Не бойтесь ничего. Постарайтесь только захотеть… сильно-сильно. Повторяйте самому себе: «Я могу! Могу!» Поверьте моему слову: воля всесильна. Самое главное — захотеть. К тому же я вам помогу: я буду думать о вас.

— А как же… если я уеду?

— Это неважно. Для духа не существует расстояний.

Как странно слышать такое из уст крупного, грубоватого мужчины, от которого пахнет табаком, не слишком свежим бельем и на руках которого обильно растут рыжие волосы. Он вновь сел за стол, поиграл с распятием и установил его, наконец, на пишущей машинке.

— У вас типичный случай. Но не пытайтесь разгадать его. Вы слишком сосредоточены на себе. Как вы все похожи… Ну что ж, если вдруг потеряете веру, если вернутся прежние мучения и тревоги, то приходите ко мне… Приходите — побеседуем… И тогда увидите… Успокоение само найдет вас — это я обещаю.

Дверь распахнулась, и в кабинет вбежал ребенок.

— Франсуа, будь умницей, — сказал ему целитель. — На вот, возьми свою куклу… И играйте там потише, хорошо?

Он походя ущипнул малыша за ухо, улыбнулся Реми и промолвил:

— Вам надо попутешествовать, хоть немного… Так будет лучше… И не только для вас.

Реми поднялся, и целитель на прощание пожал ему руку. Чем ответить? Предложить деньги, поблагодарить? Но Реми все же ушел просто так, молча.

В приемной ожидали своей очереди люди — они заполнили весь коридор чуть ли не до самой лестницы. Зрелище было не из приятных: множество пациентов полушепотом обсуждают свои болезни. Кое на ком были повязки, и Реми, спускаясь по лестнице черного хода, поймал себя на том, что терпеть не может толпу, сборище, прикосновение чужих тел. Хотелось поскорее остаться одному: он был разочарован. Этот здоровяк так ничего и не понял. «Попутешествуйте!» Чего ради? Чтобы приехать и увидеть товарные склады фирмы «Вобрэ»? Этих совершенно незнакомых людей, которые будут качать головами и приговаривать: «A-а! Так вы — сын хозяина!»

Реми медленно брел по краю тротуара; получится ли поймать такси? Солнце приятно грело плечи, и идти было тоже приятно, но все-таки раньше он представлял себе это иначе… Еще ребенком, в инвалидной коляске, он ощущал себя и сильнее, и увереннее. К примеру, прохожие невольно оборачивались на него или уступали дорогу; вспомнилась одна девчушка: во время прогулки в парке Ранлаг она подбежала к нему и подарила букетик фиалок.

Реми поднял руку, но, увы, слишком поздно: такси проскочило мимо. Что ж, это еще один знак. Однако не ехать же на метро, тем более что он даже не знает, как это делается. И Париж, и все остальное он знал только по картинкам в журналах, и все эти картинки совершенно перемешались у него в голове. Чего он только не видел: дома, теплоходы, китайские и африканские пейзажи, а еще — фотографии Елисейского дворца, площадь перед Гранд-Опера в вечер гала-представления; однако прохладные и тускло освещенные маленькие кафе, антикварные магазинчики, мясные лавки с горами туш в витринах — все это было непривычно, непонятно и почему-то слегка пугало. Шум, движение, калейдоскоп запахов — от всего этого Реми растерялся, точно преследуемый зверь, оказавшийся вдали от своей норы.

— Эй!

Наконец-то, скрипнув тормозами, остановилось такси: старенький желтоватый «рено» с какими-то сомнительными сидениями. Реми поколебался: стоит ли ехать?.. Все-таки очень далеко!.. Удастся ли там купить цветы? Да еще и у машины такой жалкий вид!.. Но таксист уже открыл дверцу. Что ж, так и быть!

— На кладбище Пер-Лашез, пожалуйста. К главному входу.

На сей раз удалось: Реми в конце концов отважился. Третий день он ходил вокруг стоянок, не решаясь взять такси. С другой стороны, на эту встречу с царством мертвых не было особой нужды спешить. Реми и сам толком не знал, хочется ему ехать на кладбище или нет. Ну что такое могила — в сущности, ничего. А смерть… Клементина считала, что все умершие продолжают где-то жить. Молиться Реми научился еще ребенком, но потом он все молитвы, конечно же, забыл, как и все остальное. У него никогда не возникало желания помолиться за упокой души мамы, хотя он думал о ней с нежностью — ведь она неотделима от его детства, она из той, прежней жизни. Реми вдруг пришло в голову, что теперь ничто в доме не напоминает о тех временах. Мамины платья, мамины вещи — ведь были же у нее украшения, безделушки — куда это все подевалось? Наверное, все, что имело отношение к ней, отправили подальше, в имение в Мен-Ален. А интересно было бы побродить там по комнатам второго этажа, немного покопаться в каждой из них. Вот еще один дом, в котором Реми жил, совсем его не зная.

Такси ехало по длинной заполненной машинами улице, и у Реми появилось ощущение, будто он путешествует по какой-то чужой стране. А случись что — как найти дорогу обратно, на проспект Моцарта? «Я могу!» — вспомнилось ему. Но если это всего лишь слова? Нечто вроде талисмана? Однако целитель, похоже, был необычайно уверен в себе, в своих силах.

Такси сделало поворот и остановилось: кладбище Пер-Лашез. И почему это воображение Реми рисовало мрачную, неприветливую картину? На самом деле он увидел открытые чугунные ворота, газоны, хризантемы вдоль дорожек, и всюду чувствовалось присутствие города, его дыхание, всюду проникал чуть приглушенный шум его жизни. «Я могу!» — вновь сказал себе Реми. Он расплатился с таксистом, пересек улицу и вошел в темноватый, тесный цветочный магазинчик — приземистый, с черепичной кровлей, он напоминал маленький деревянный домик. Реми купил букет гвоздик, но, выйдя из магазинчика, пожалел об этом: с букетом у него, должно быть, дурацкий вид, как у жениха. Однако никто не обращал на него никакого внимания. Какой-то человек сгребал в кучу опавшие листья. Реми вошел на территорию кладбища, пытаясь оживить свои детские впечатления. Вот эта аллея — ровная, похожая на дорогу… Нет, все-таки не получается вспомнить, та или не та. Что же теперь делать? Реми растерянно стоял с букетом в руках, точно гость, безнадежно опоздавший на званый вечер. Из какого-то здания вышла дама в черном, и Реми прочел надпись на табличке у входа: «Похоронное бюро». Здесь наверняка кто-нибудь поможет. Реми толкнул дверь, вошел и спросил, напустив на себя суровость и деловитость: