Кирилл Казанцев - Соседка авторитета [litres]

– Мы поедем ко мне, – сказал Макс, растерев по лицу смущение. – Я снимаю на окраине комнату. Мог бы квартиру купить уже сейчас, но «Ладья»… Она держит меня, запрещая покупать даже телевизор.

Интересно, а кровать у него есть?

Пожалуй, он прочитал этот вопрос в моих глазах сразу.

– Ты ляжешь на диване, я устроюсь на полу. Только не думай, что если у меня нет даже телевизора, то диван обязательно драный и из него торчат пружины. Нормальный диван. Как у всех. – Помолчав, добавил: – Вот это и расстраивает.

Не знаю почему, только это была ночь, когда я чувствовала себя в полной безопасности. Проведя в душе коммунальной квартиры около получаса, чем вызвала возмущение соседей и смех Макса, я вернулась в комнату и забралась на диван. И, свернувшись на нем клубком, стала смотреть в темноту. На то место, где лежал Макс. И мы не проронили более ни слова. Не знаю, о чем думал он. Наверное, о «Ладье». Я не думала ни о чем. Усталость выдавила желание думать сразу, едва я почувствовала под собой свежую простыню.

Заснула я под мерцание третьего по счету сигаретного огонька Максима.

Его не было. Была записка: «Буду к четырем, никуда не уходи», горячий чайник рядом с ней, чашка, накрытая салфеткой, и банка кофе.

Утро светило в глаза, а часы-будильник на тумбочке показывали начало десятого. В это время я должна была находиться в офисе и шуршать бумагами Горецкого. Вместо этого сижу на диване в комнате моего бывшего любовника и вожу большим пальцем ноги по полу.

Первое, что я сделала, это подошла к двери и проверила замок. Это был обычный замок, запираемый изнутри рукой, а снаружи ключом. Первая тревога ушла. Приняв в опустевшей квартире душ, освежившись и напившись кофе, я села на заправленный диван и стала изучать помещение, которое толком не рассмотрела вчера.

Шкаф у стены, тумбочка у дивана, стол у окна и вешалка у порога, над крошечным холодильником. Сразу припомнился особняк на территории обкомовских дач, две элитные квартиры в центре и несколько машин, которые хозяин чередовал одновременно с костюмами. Например, Макс никогда не позволял себе выехать в город на зеленом «230-м» в синем костюме. Сейчас он ездит на маршрутном такси и живет в убогой келье на окраине города. Не пойму отчего – я не мыслила худого – мои руки потянулись к шкафу и тумбочке.

Чего в этом мужчине нельзя было убить ни Гурону, ни Ползунову, это педантизм. Носки у него лежали один к одному как в особняке, так и здесь, два костюма были отутюжены, сорочки светились чистотой, туфли блестели.

Тумбочка поразила порядком еще больше. В ней не было ничего, кроме денег. Несколько конвертов, на которых ломаным почерком Макса было написано: «Питание», «Оплата за жилье», «Оплата места на рынке» и – «Непредвиденные расходы». Это была самая большая сумма, и она равнялась ста долларам. Интересно, из которого конверта он изымет за вчерашний ужин?

Кажется, «Ладьей» он занялся всерьез. Во всяком случае, спиртного в холодильнике я не обнаружила.

Второй ключ я нашла на полке шкафа. Неужели кто-то мог подумать, что я стану сидеть здесь до четырех? Сунув в карман сто долларов, отложенных квартиросъемщиком на непредвиденные расходы, я вышла из квартиры. Зашла в первый же попавшийся на глаза магазин и купила колготки. Снимая в кабинке платного туалета старые, я поняла, почему Макс с сомнением отнесся к сообщению о том, что мною заинтересовался Ползунов. Если не знать, что старые колготки были сплошными, то их вполне можно было принять за ажурные.

Выбравшись на проспект Ломоносова, я стала есть мороженое и поглядывать на проезжающие мимо машины. Был бы телефон, позвонила бы Горецкому. Теперь мне есть что ему сказать. Макс подсказал…

– Я могу посмотреть на ваши документы?

Оторвавшись от «Вдохновения», которое мне так и не помогло, я подняла глаза. Передо мною стоял, кажется, младший лейтенант (по погонам я различала лишь «сержантов» и «старших сержантов») – на его плечах светилось по одной маленькой звездочке – и смущенно поигрывал папочкой под мышкой.

С каких это пор милиция стала проверять документы у женщин, сидящих на лавочках?

– А я на ваши могу?

Не раздумывая, он вынул удостоверение (снаружи такое же, как у Ползунова) и распахнул его передо мной таким жестом, словно это был атлас мира. «Состоит в должности участкового уполномоченного Центрального РОВД». Какой-то Виктор Петрович Столбунов.

– А у меня нет, – призналась я. – Я документы с собой не ношу.

И только сейчас поняла, чем вызвала к себе здоровый интерес участкового. Посреди аллеи сидит баба (красивая) без сумочки, без косметики на лице, в дебильных тапках на ногах и ест мороженое. При этом взгляд ее настолько бессмыслен, что притягивает взоры автолюбителей, останавливающихся на светофоре.

Младшего лейтенанта мой ответ разочаровал. Не пойму – если бы я показала ему паспорт – успокоился бы? Ну, нет у меня документов. Но и автомата в руках тоже нет. И сумки с гексогеном тоже. Что нужно-то?

– Давайте пройдемся со мной до отдела, – предложил он таким тоном, каким муж просит жену покинуть вечеринку в доме человека, который на прошлой неделе украл у них чайные ложечки.

– С чего это я должна с вами прохаживаться? – возмутилась я. (Просил ведь Макс из дома не выходить!)

– Взгляд мне ваш не нравится, – стал, по обыкновению для всех малоумных малых, быковать милиционер.

– А уж как ваш мне не нравится, – возразила я. – И именно по этой причине я не прошу вас ко мне присоединиться.

– У нас работы разные, – сказал он.

После такого перла не остается ничего другого, как подчиниться и выбросить в урну остатки «Вдохновения».

Отдел, судя по всему, был недалеко, об этом я догадалась, увидев в руке младшего лейтенанта связку ключей. Он вынул их, едва мы прошли шагов пятьдесят. Однако даже близость отдела не успокоила его, и он, начиная догадываться, что совершает ошибку, стал мотивировать свой поступок вещами, которые должны показаться мне очевидными.

– Понимаете, сидите вы тут, – говорил он, – без дела. В начале рабочего дня. И думаете, наверное, чего бы сделать нехорошего.

Он на секунду прервался, встретив мой изумленный взгляд, и переключился на другую тему:

– Нынче чеченки по городам России бродят, объекты высматривают. Потом – бах – и сотрудники ФСБ гибнут.

– Я на чеченку похожа, как ты на негра, – буркнула я, думая, как выпутаться из этой истории. – На негра с высшим образованием.

– Вот только грубить не надо, не надо… – устало, словно день не начинался, а заканчивался, промямлил он. – Эта… Сейчас придем и выясним. А грубить… Эта… Всякое слышали. Может быть, вы в розыске, откуда я знаю?

И меня словно ударило молнией.