Кирилл Казанцев - Соседка авторитета [litres]

– А я тебе еще тогда выразил свое мнение о нем.

– …сдал меня, как вещь! И даже сопливый младший лейтенант, которого я не видела до тех пор, пока он ко мне не привязался, собрался вести меня в отдел, чтобы там и оставить!.. Что я сделала такого, чтобы лишиться всего, что у меня есть?!

– А что у тебя есть? – поинтересовался Максим и приобнял меня за плечи. – Ладно, успокойся. Я тут кое-что выяснил. Когда был на коне, с ментами быстро общий язык находил. Связи остались, правда, сейчас через губу разговаривают…

Он был в милиции и выяснял обо мне? Мне теперь что, отсюда еще бежать?

– Да ты расслабься, – спокойно, словно собирался размять мне плечи, посоветовал Макс. – У меня корешок в УБОПе есть, я съездил к нему и разузнал детали.

– И что это за детали? – я утерла сопли.

Он рассказал. Оказывается, если в отношении «Энергии» Ползунов работу и ведет, то информация об этом в общих кругах УБОПа отсутствует. Это неудивительно, потому что, как пояснил Макс, настоящий опер никогда информацией не делится. Даже с другом, с которым ходит в разведку. Ну, планы у них там какие-то, премии, звания… Однако фейерверк в «дежурке» заставил многих сконцентрировать на Ползунове внимание. Например, «корешок» Макса знал наверняка, что начальник УБОПа интересовался, по какому случаю был тот фейерверк.

Вторая новость меня порадовала. Если Ползунов и выставил меня в розыск, то в неофициальный. Просто так, пустил по райотделам ветерок, что, если вдруг повезет да туда случайно заявится Рапкунайте…

– А он пустил ветерок? – пробормотала я.

– Пустил, – подтвердил Макс. – Есть такая ерунда. А теперь последнее. Твоего Горецкого я не смог найти ни в вашем офисе – богатый, кстати, офис, – ни дома. Жена говорит, что он ездит на работу, как обычно, а сотрудники ваши молвят, что на работе его нет уже два дня. Видели один раз, нервного, а дома он не откликается ни на звонки, ни на приезды. В общем, кто из них врет – непонятно. Ясно одно. Он скрывается.

– Значит, он пустил ветерок, – всосав всю информацию, как губка воду, я выделила главное. – Значит, не зря я этому младшему лейтенанту каблуком грудь проткнула.

– Кому что чем проткнула? – едва слышно пробурчал Макс.

Я рассказала.

– Молодец, – похвалил он. – Нападение на сотрудника милиции при исполнении тем служебных обязанностей, хищение оружия… Лет на пять ты мороженого точно наела.

– С конфискацией или без таковой? – едва сдерживая гнев, уточнила я.

Максим отмахнулся и снова вернулся к окну. И мне стало его жаль. Так же, как и Винокурова, даже после того, как тот поступил со мной по-жабьи.

– Переживаешь, что «Ладья» может не состояться? Я сейчас уйду, Макс. Вместе с этой железкой, – я встала с дивана, подняла тяжелый пистолет. – У тебя есть какой-нибудь пакет?

– Сядь, глупая.

Попытавшись разглядеть в его глазах сначала страх, потом облегчение, я обнаружила лишь обиду.

– «Ладья» никуда не денется. Я ее все равно добью. А теперь давай подумаем, как избавиться от пистолета.

– Выбросить в реку, – подсказала я.

– И ты у них в должности главного бухгалтера? – поморщился он. – Понимаешь ли, Лариса, оружие – это такая штука, которую искать будут даже тогда, когда ты заявишь, что пистолет на дне Марианской впадины. За утрату «Макарова» обязательно должен кто-то пострадать. Сейчас в лидеры вырвался попавший тебе под каблук младший лейтенант. И он сделает все возможное, чтобы не прибежать на финиш первым. Это тот случай, когда уже сейчас можно смело заявлять: эх, младший лейтенант, никогда не стать тебе лейтенантом. Сколько тебе нужно, чтобы привести себя в полный порядок?

– Времени?

– Денег.

– Полностью?

– А ты способна быть в порядке частично? – удивился Макс.

Я смутилась. Не от вопроса, а от этого удивления.

– Долларов пятьсот.

Наклонившись к тумбочке, он стал вытряхивать из конвертов наличность. Мог бы не считать, я точно знала, что там шестьсот долларов. Сунув деньги «на оплату коммунальных услуг» в карман, он поинтересовался, что мне нужно для того, чтобы быть в порядке полностью.

Я перечислила.

Он записал и ушел.

А через два часа на диване было все упомянутое мною, включая тушь L’OREAL «Lash Architect» и джинсы «Lee Cooper».

– На барахолке брал?

– Я тебе когда-нибудь покупал что-то на барахолке?

Нет, не покупал. По «Ладье» нанесен сокрушительный удар.

На следующее утро я поняла, что жить так далее не могу. Нет денег, которые являлись основной составляющей моей жизни, отсутствовали привычные вещи, плюс ко всему я выбилась из биологических часов, которые руководили моим ежедневным существованием. Беспрестанно болела голова, и я стала близко к сердцу принимать афоризм относительно рыбы, выброшенной на сушу. Мир сомкнулся, образовав для меня пространство в четыре стены комнаты в коммунальной квартире.

Больше из нее, окончательно убедившись в том, что это для меня небезопасно, я не выходила. Наутро Макс, едва поднявшись с матраса, брошенного на пол, умылся, оделся и исчез. Появился лишь ближе к обеду, и в его сжатом кулаке бряцали ключи.

– Пошли.

– Куда? – тупо уставившись ему в грудь, выдавила я.

– Пока на улицу.

Я вышла и увидела перед крыльцом синюю «шестерку». Сроду не обратила бы внимания на это извращение социалистического автомобилестроения, если бы Макс не подошел и не распахнул одну из дверок.

– Это что? – кажется, сегодня я была способна лишь на идиотизмы.

– Лариса, это машина, – раздраженно объяснил Макс. – Я купил машину, потому что передвигаться по городу на троллейбусе нам не совсем удобно!

– Ты купил…

Он купил машину, чтобы я чувствовала себя комфортно? Еще не понимая этого, я села на переднее сиденье и захлопала глазами. Кажется, «Ладья» отодвинулась так далеко, что скрылась за горизонтом. «Шестерка» была не нова, но это вовсе не говорило о том, что Макс экономил. О какой экономии можно говорить, если он покупал машину лишь на тот срок, чтобы решить мою проблему?

– И без тебя бы купил, – отрезал он, включая зажигание. – Самому обрыдло пешком ходить. Мы едем к директору завода!

– К кому?! – ужаснулась я, мгновенно отогнав от себя благодарные мысли.

– К нему, – подтвердил Макс. – Один раз он меня уже выручил, думаю, поможет и еще один раз.

Я решительно распахнула дверь. Кажется, он едет не для того, чтобы вторично опросить об услуге, а расплатиться за первую. А может, мне не кажется?

– Пошел ты…

– Лариса!

Он догнал меня почти сразу и развернул к машине.

– Не будь дурой! Я никогда не поступлю так, как поступил твой Винокуров! Послушайся меня хоть раз в жизни! Поступи хотя бы раз по-моему! Поверь, я знаю, что делаю.

Я посмотрела на него, и ко мне начало приходить понимание того, что выбора-то, собственно говоря, нет. Через день, уйдя от Макса, я либо загнусь на улице, либо меня поймают, либо я, сломавшись, сама приду к Ползунову. Это не тот весенний день, когда я оставила его наедине с костлявой шлюшкой и вышла в мир! Сейчас нет мира. Мой мир – это четыре стены, и будет лучше, если эти стены будут подпирать потолок в комнате Максима, нежели камеры в тюрьме.