Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

Затем слесарь-полковник направился к мадам Грицацуевой. Тайна, которой он владел, мучила его – ему необходимо было этой тайной с кем-нибуть поделиться.

– Излагать всего не буду! – сказал он себе. – Это – тайна! Ну так, немного успокою мамашу, намекну, что Ибрагим жив и здоров.

В доме мадам Грицацуевой пахло валерьянкой и нашатырным спиртом. Сама мадам с мокрым полотенцем на голове лежала в прихожей на диване, возле нее суетилась гадалка Елена Станиславовна.

– Доброго вам здоровья! – поклонился дамам Полесов.

– Какое уж там здоровье! – простонала в ответ мадам Грицацуева.

Виктор Михайлович приосанился и важно произнес:

– Не переживайте, мадам, жив и здоров ваш Ибрагим, и скоро будет дома…

Мадам Грицацуева отбросила полотенце и вскочила с дивана.

– Вы что-то знаете? – закричала она и схватила слесаря за плечи.

– Да, но это тайна! И больше я вам ничего не скажу, – пытаясь вырваться из сильных рук мадам, прогнусавил Полесов.

– Какая тайна? – вытрясая дух из слесаря-интеллигента, кричала Грицацуева. – Говорите, где мой сын?

И тут полковник понял, чтобы вырваться живым из рук мадам, ему придется рассказать ей все.

– Хорошо, хорошо! – сказал он, задыхаясь. – Отпустите, я все скажу.

И Виктор Михайлович рассказал мадам Грицацуевой все, что ему было известно о похищении Ибрагима. Грицацуева быстро оделась и, крепко схватив Полесова за руку, побежала что есть духу в милицию; слесарь, понимая, что попытки освободиться будут бесполезны, покорно следовал за мадам. В милиции Виктору Михайловичу пришлось повторить свой рассказ дежурному милиционеру.

Через полчаса в роще, напротив развалин кирпичного завода, остановилась милицейская машина, из которой высадились пять милиционеров, вооруженных пистолетами; они, низко пригибаясь к земле, цепью двинулись к развалинам. Операция прошла без единого выстрела и без всякого сопротивления со стороны злоумышленников. Собственно, похититель был один – это был совсем молодой итальянец, который при аресте повел себя как-то странно: он шагнул навстречу милиционеру, уткнулся лицом ему в плече, и горько заплакал. Второго злоумышленника арестовать не удалось…

А случилось следующее: возвращаясь из города, Константин Константинович заприметил милицейскую машину, которая остановилась в роще как раз напротив их временного убежища. Проследив за дальнейшими действиями стражей порядка, он все понял, и предпочел быстро скрыться в неизвестном направлении.

Ибрагима передали мамаше, а итальянца Карло поместили под следствие в местную тюрьму, чему он, к удивлению всего состава городской милиции, был почему-то несказанно и искренне рад.

Остап Бендер не верил своим глазам, но к нему сквозь толпу танцующих граждан, действительно, пробирался Шура Балаганов. Последний раз Бендер видел Балаганова лет шесть тому назад при очень неблаговидных обстоятельствах: Шуру, попавшегося на краже кошелька, под руки уводили милиционеры. Это было так давно, что Бендер и думать забыл про блудного сына лейтенанта Шмидта, но сейчас, при виде его рыжих кудрей, в груди Остапа шевельнулось теплое чувство, он встал и шагнул навстречу Балаганову.

– Командор! – Шура на минуту замер, в его глазах блеснули слезы и он прижался своей буйной рыжей головой к широкой груди Бендера.

– Командор! – восхищенно глядя на Остапа, вновь повторил бывший бортмеханик. – Какой вы стали!

– Да, Шура! – сказал Бендер, отстранив Балаганова от себя. – Да, я стал другой, я стал серьезный; у меня теперь другие жизненные ценности, но, впрочем, вам это ни к чему. Лучше расскажите, Шура, о себе. – Остап усадил бортмеханика за свой стол.

– Вы знаете, Бендер, – сказал Балаганов, продолжая восторженно смотреть на своего Командора, – Я тоже стал другим, и теперь тоже чту "Уголовный кодекс". После последней отсидки, пять лет назад, я не знал, чем мне заняться. Попытался снова пойти в дети лейтенанта Шмидта, но, видимо, спрос на детей окончился, или я потерял былую сноровку, но в первый же месяц по возвращению в дети лейтенанта, меня несколько раз с побили, и я чуть было снова не угодил за решетку. И тогда я вспомнил, что когда-то вы хотели отдать меня в морскую школу; да и самому мне с детства нравилась морская служба. И мне, Командор, первый раз в жизни повезло: здесь, в Черноморске, меня приняли в мореходку, которую я окончил три года назад, и теперь служу матросом на торговом судне. Вы знаете, Бендер, я побывал во многих странах, и даже был в Рио-де-Жанейро. Да, кстати, завтра утром судно, на котором я служу, опять уходит в Рио.

Шура закурил папиросу и предложил закурить Остапу.

– Бросил! – отказался Бендер. – А вы, я вижу, Шура, кутите на славу! Много, видимо, зарабатываете?

– Шура, Шура! – кричали через весь зал девицы, гости Балаганова. – Иди к нам, без тебя скучно!

– Некогда мне! – махнул рукой Шура. – Ей, девонька! – позвал он официантку. – Принесите моим гостям вина и конфет. – Слушаюсь, мой капитан! – козырнула девушка.

– Командор, а может вы к нам? – показал Балаганов рукой в сторону своего шумного столика. – Подружки у меня что надо!

– Нет! – строго ответил Бендер – Я стал другим, да и при сложившихся в моей жизни обстоятельствах, мне сейчас не до веселья.

– Простите, Командор, если я что-то не так сказал, – ответил, смутившись, бывший бортмеханик. – Вы не подумайте, что я веселюсь постоянно в ресторанах и транжирю деньги; на зарплату палубного матроса я позволить себе такого не могу. Понимаете, Бендер, произошла со мной недавно невероятная история…

– Какая еще история? – невнимательно спросил Остап, думая о своем.

– Пассажир у меня объявился, – продолжал Балаганов, – нелегальный. Возвращался я несколько дней тому назад из города на вахту заступать. И вдруг останавливает меня старик, и просит, чтобы я перевез его тайно за границу. Сначала я подумал, что старик этот ненормальный и так, для смеху, загнул ему за услугу довольно значительную сумму в иностранной валюте; он согласился, и я назначил время погрузки на судно. Я не верил, что он принесет деньги, но он пришел в назначенный час и принес договоренную сумму.

У Бендера в голове шевельнулось не совсем ясное подозрение…

– Вы говорите старик? А внешность его можете припомнить? – спросил он.

– Конечно, могу, – такой високий, худой старик лет шестидесяти; с усами и в пенсне; еще пиджак на нем был такой старый-престарый, френч, кажется, называется.

Командор внимательно смотрел на своего бывшего бортмеханика.

– Вы ничего не путаете, Шура? – Что вы, Командор! Как сейчас его вижу…

Бендер привстал со стула и наклонился к своему, так неожиданно нашедшемуся молочному брату.