Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

– Рота, подъем! – заорал Панюков так, что задрожали оконные стекла и замигали лампочки в светильниках. – Дежурный и дневальные ко мне!

В казарме поднялось хаотичное движение, солдаты спрыгивали с коек и быстро натягивали на себя обмундирование и сапоги. К командиру, на ходу застегивая пуговицы на гимнастерке и поправляя ремень, строевым шагом приблизился старший сержант с красной повязкой дежурного на руке.

– Рота, смирно! Товарищ младший лейтенант, рота аэродромного обслуживания готовиться к построению. Дежурный по роте старший сержант Негодяев.

Панюков тяжелым, недовольным взглядом осмотрел дежурного по роте и скомандовал: – Вольно! Построить роту.

Солдаты со страхом и уважением смотрели на нового командира и слушали его затаив дыхание, – первый раунд младший лейтенант выиграл! К половине седьмого утра в казарму пожаловал старшина роты Гаврилой, который всю ночь развлекался с подружкой из соседней деревни. И каково же было его удивление, когда на плацу он увидел солдат своей роты, делающих физзарядку под руководством заместителя командира взвода младшего сержанта Фогеля, отъявленного лентяя, самовольщика и разгильдяя. А вдоль плаца, по аллее, наблюдая за солдатами, прогуливался прибывший только вчера младший лейтенант – новый командир роты.

О чем беседовали в канцелярии роты младший лейтенант и старшина, никто не знает, но дневальный, стоящий у тумбочки, слышал глухие удары и грохот падающих на пол предметов. После душевной беседы с командиром, старшина построил личный состав повзводно и с песней прошагал со строем до солдатской столовой, а потом провел утренний развод и отправил солдат, в сопровождении сержантов, к местам несения службы.

Часам к девяти-десяти в роте стали появляться лейтенанты – командиры взводов. Панюков панькаться с горе-офицерами не стал, он собрал их в канцелярии и, потрясая перед их носами огромным кулаком, предъявил свои требования.

Лейтенант Ваня Пукась, бывший студент из Одессы, невысокий крепкий парень по прозвищу Винни Пух, выслушав командира роты, зевнул, потянулся и лениво сказал:

– А не пошел бы ты на фиг, младшой! Много хочешь! – и тут же полетел под стол, сбитый с ног железным кулаком Панюкова.

Остальные лейтенанты, трезво оценив обстановку, спорить с командиром не стали и, выслушав его наставления, приступили к исполнению своих обязанностей. Постепенно в роте Панюкова воцарились порядок и железная дисциплина, и те же самые лейтенанты, а более всех Вини Пух, удивлялись, как они раньше жили без командира Панюкова.

Но особенно сильно Панюков ненавидел сверхсрочников, гонял их до седьмого пота, наказывал по любому поводу, казалось, он мстил им за недавнюю принадлежность к их продажному клану. По службе, в условиях острой нехватки офицеров на Дальнем Востоке, Николай Иванович двигался быстро и лет через десять, переезжая вместе с женой Дашей и многочисленными малыми детьми, из одного таежного гарнизона в другой, он уже был подполковником. А затем служба занесла его за колючую проволоку Плацдарма, где он принял командование караульным полком и получил звание полковника.

И вот тогда, когда Остап Бендер-Задунайский был молодым солдатом и проходил курс молодого бойца, ему и пришлось постричь командира полка полковника Панюкова. А получилось это неожиданно и само собой…

Как-то рано утром построили сержанты молодых солдат на развод. Перед строем, гарцуя по полу казармы лаковыми офицерскими сапогами, резвился старшина роты Джелиев.

– Ну что, бойцы-герои, соскучились за плацом? Ничего, сейчас разомнетесь на строевой подготовке, а потом марш-бросок километров на десять. Не волнуйтесь, скучать не будете! – старшина сделал боксерское движение руками перед носом Остапа. – Кстати, герои, кто знаком с парикмахерским делом? Шаг вперед! – скомандовал старшина.

Остап насторожился: – Вот она, возможность пристроится в теплом местечке, стричь салаг, забыть о плаце, стрельбище, всяких там бросках и прочих не очень приятных занятиях. – Я, рядовой Бендер-Задунайский, – шагнул вперед Остап.

– Умеешь стричь? – строго спросил старшина.

– Так точно, товарищ старшина, – два года парикмахером работал! – лихо отрапортовал Остап. – В Махачкале.

– Следуй за мной, солдат! – старшина направился к каптерке.

Остап шел за старшиной и недоумевал:

– Как это он придумал два года парикмахерской работы, да еще в Махачкале? Видимо, очень не хотелось маршировать по плацу, рыть окопы и бегать с пулеметом по полигону. Утром ребята говорили, что старшина Джелиев родом из Махачкалы, вот и вырвалась у него эта Махачкала…

Джелиев открыл дверь каптерки и доложил кому-то:

– Товарищ полковник, вот – опытный парикмахер, мой земляк из Махачкалы!

Остап шагнул вперед и похолодел: на табуретке, посередине каптерки сидел командир полка полковник Панюков, по прозвищу Полкан. Его-то, по всей вероятности, и нужно было стричь. Полкан доброжелательно посмотрел на солдата, зевнул во весь рот и сказал:

– Вот, сынок, зарос в отпуске, как папуас, – постриги, да и побрей, заодно.

Старшина достал из тумбочки большую деревянную шкатулку и протянул парикмахерку: – Здесь все необходимое!

– Ну, и влип! – прошептал Остап.

Но отступать было поздно.

– Я думал, что солдат буду стричь наголо – невелика премудрость, – сокрушался горе-парикмахер. – А тут, – Полкан!

Остап живо представил, чем для него может окончиться эта легкомысленная авантюра, но виду не подал, получил у старшины парикмахерские приборы, принял бравый вид и спросил: – Как стричь, товарищ полковник?

– Сделай мне, солдат, коротенькую канадку, подбрей баки, усы поправь, – сам все знаешь, мастер. Начинай, а я пока от дохну, – Панюков зевнул и закрыл глаза.

Остап нерешительно открыл коробку, в которой, действительно, было все необходимое для бритья и стрижки: электрическая машинка для стрижки волос, несколько ножниц, расчески, пластмассовые стаканчики, тюбики с пеной, помазки, коробки с кремами, салфетки, одеколон, фен и небольшая, сияющая сталью обоюдоострая опасная бритва.

Джелиев осторожно взял бритву в руки: – Это еще мой дед с первой мировой войны привез. Трофейная, крупповской стали!

По спине Остапа пробежали мурашки, – дело в том, что брить и стричь ему раньше не доводилось. – Ничего, справлюсь! – ободрил он себя. – Не впервой выкручиваться!

Остап достал из коробки какой-то тюбик и выдавил его содержимое на помазок.

– Пена! – обрадовался он. – Начало удачное! Даст бог и дальше пронесет…

Старшина достал со стеллажа чистую простынь и укутал полковника так, что наружу торчала только усатая голова, сильно заросшая седоватыми жесткими волосами. Джелиев присел на табуретку, готовясь наблюдать за процессом стрижки своего командира.