Василий Боярков - Центр жестокости и порока

Кровь моментально хлынула в голову немолодого уже человека, заставив ее закружиться и приблизиться к грани, после которой (если говорить, к примеру, о женщинах) наступает потеря сознания; однако к защитным проявлениям подобного рода организм представителей сильного пола относится с немного более развитой стойкостью, видимо, поэтому Павел и не лишился подавленных чувств, но все равно какое-то время сидел словно вдруг оказался потерянный, не в силах осмыслить проявившийся факт – печальный итог одного из самых подлых и гнусных предательств. Телефон так и продолжал оставаться в его руке, но он уже просто так, по большей части бессмысленно, водил пальцем по сенсорному экрану, машинально получая более подробную информацию об осчастливленном человеке, получившим от его развратной супруги гораздо большее предпочтение.

Укоров Константин Николаевич (человек, интересовавший сейчас Аронова) в тот же самый момент, на им же снятой квартире, встречался с бесподобной любовницей, которую, конечно, пророчил себе в ближайшем будущем в любимые жены. Удивительно, но он оказался с отвергнутым участковым практически одногодком, только, являясь коренным москвичом, сумел дослужиться до чина полковника и буквально на днях примерил на себя мундир с присвоенным званием, открывавшим перед ним огромные перспективы; офицер был человек властный, самоуверенный, чрезмерно амбициозный и совсем не лишенный высокомерия, а еще он ставил личные, мелкособственнические интересы прежде всех остальных. Говоря о его внешних характеристиках, можно выделить, что они отличались следующими отличительными признаками: тучным телосложением, в корне разнившимся со спортивным видом Лидочкиного супруга [оно, в сочетании с «невысоким ростиком» (под стать любимой им женщины), смотрелось несколько неуклюже]; круглолицей физиономией, снабженной обвисшими щеками и полными причмокивающими губами (она вызывала некое отторжение, если не сказать отвращение); приплюснутым носиком (он почти не был виден); темно-карими глазами, не выражавшими ничего, кроме чрезмерного своенравия и самовлюбленной напыщенности; маленькими ушами, как водится у эгоистичных людей, плотно прижатыми к черепу; неприятной залысиной, видневшейся на темечке и макушке; некогда густыми, черными волосы, на боках и сзади начинавшими седеть и уложенными в короткую стрижку. Как и обычно, одет он был очень солидно – в однотонный костюм, отливавший дороговизной материала, отличавшийся качественным покроем и носимый под кристально белую сорочку, а еще и яркий, роскошный галстук.

На текущий день у бывших супругов никаких романтических встреч не планировалось, поэтому «влюбленные голубки» решили спокойно понежится в созданном полковником «уютненьком гнездышке»; ребенка (которому, к слову сказать, про всё непотребное «б..» (неприличие) было отлично известно, но по настоятельному указанию распутной родительницы он непоколебимо, а главное, бездумно продолжал покрывать возникшую развратную связь) они отправили погулять на улицу, сами же какое-то время предавались любовным утехам, а потом, вдоволь насытившись от похотливых желаний, перешли к обсуждению дальнейших, невероятно коварнейших, планов.

– Как же я тебя, Костик, люблю, – первой заговорила красавица, лежа в постели и поджигая тонкую сигарету, – причем со мной такое впервые, а раньше – ты не поверишь! – врать и вводить в заблуждение ей просто не было равных, – я никогда никого не любила; кста-а-ти, – она интригующе растянула предупреждавшее слово, – я даже и не знала, что такое любовь.

– Да? – «загорелся» Укоров глазами, восхищенными и полными исключительной веры; он тоже закурил и любящим взглядом уставился на возлюбленную. – Ну, а как же тогда «ментяра»?

– О чем ты говоришь?! – возмутилась развратная женщина, презрительно сморщившись. – Кто ты – и кто «мент»?! – сразу расставила она интересующие приоритеты. – Он и в подметки тебе не годится – нищий, салага, да и в сексе «дерьмо»! И уж если быть до конца откровенной, то за него я и выходила-то, чтобы хоть как-нибудь здесь зацепиться – ведь я что? – приехала сюда неразумной девчонкой – ни кола ни двора! – и чуть было даже не скатилась до занятия проституцией, но тут вовремя подвернулся «лопоухий лошара», который до безумия в меня втюрился и полностью от нахлынувших чувств «потерялся»; женить его на себе – это было совсем нехитро и нисколько невычурно, а явилось делом обыкновенной, де́вичьей техники. Тебя же я чуть только увидела, так сразу и полюбила безумной, беззаветной любовью – она, между прочим, не знает ни границ, ни условных пределов.

Возможно, покажется несколько удивительным, но себялюбивый и крайне недоверчивый (в обычной жизни) полковник, в присутствии сказочно привлекательной, но в то же время и вероломной пройдохи становился податливым, как неразумный теленок, ведомый на беспощадную, ужасную бойню, – он верил каждому ее слову; по понятной причине он лоснился сейчас, как мартовский кот, и тешил себя надеждой, возникшей от осознания того якобы невероятного факта, что крайне непривлекательной внешностью сумел сразить умную, а еще и восхитительную красотку, ха! ему было совсем невдомек, что коварную женщину интересует только собственное благополучие, ну, и разве что весомое положение в существующем обществе.

– Ты не представляешь, милая, как твои слова греют мне уши, – «мурлыкал» кадровый офицер, восхищаясь создавшимся превосходством и полностью наплевав на то позорное положение, что разрушает сейчас чужую семью, – поэтому перейду к другой части интересующего нас обоих вопроса: когда мы уже наконец откроемся и станем жить в одной квартире, что называется, вместе?

– Однозначно сказать сложно, – проговорила Лидия, сморщив в задумчивости очаровательное лицо и продолжая сохранять голос сладостным, мелодичным, – ты же знаешь нашу ситуацию – мне совсем не хочется лишиться всего, чего с великим трудом добивалась, ведь, если бы не я – «хрен бы с два»! – «лопоухий осел» чего-нибудь заработал, притом я уже и так потеряла машину… эх, жалко, конечно… она мне так полюбилась, ну, да ничего, я надеюсь, что ты купишь мне новую, не менее роскошную и подходящую моему новому статусу – жены штабного полковника.

Укоров открыл было рот, чтобы обнадежить любимую женщину, но ответить ничего не успел, так как к ним в дверь неожиданно постучали.

– Кто бы это мог быть? – искренне удивилась коварнейшая распутница, вскинув кверху подведенные брови. – Ребенку я сказала, чтобы пришел через час – уверена, он бы меня не ослушался!

– Вот сейчас и узнаем, – сказал офицер бравым голосом, вскакивая с кровати, укрывая голое тело халатом и одновременно туша сигарету.