Эдуард Фикер - Операция «C-L»

– Ну конечно. Я сразу же попросил пани Троянову разрешить мне закрыть комнату и сообщить о случившемся соответствующим органам. Телефона в квартире нет. Пан Троян никогда не заботился о чистоте шприца. Я неоднократно его предупреждал.

Скала вежливо прерывает доктора.

– Простите, – обращается он ко мне. – Доктор Боучек действовал совершенно правильно. Но мы с нашим врачом обратили внимание на то, что Троян всегда держал шприц в футляре, и вряд ли он мог таким путем ввести тетан в организм. Поэтому наш врач взял для осмотра шприц и запасы инсулина, имевшиеся у Трояна дома.

– И что же?

– Как раз сейчас он всем этим занимается, – продолжал Скала. – Наш врач подтвердил диагноз доктора Боучека и распорядился немедленно произвести вскрытие трупа Трояна. Шприц и инсулин мы конфисковали. Если наше предположение подтвердится, значит, речь идет о преступлении. И мы сейчас ждем результатов.

– А почему вы считаете, что совершено преступление?

Скала показывает на Карличека:

– Карличек предложил снять отпечатки пальцев на стекле шприца. Мы это сделали. Там оказалось несколько отпечатков, не принадлежащих ни Трояну, ни пани Трояновой, ни прислуге, приходящей к ним… а какому-то другому лицу, пока для нас абсолютно не известному. Только на металлическом стержне шприца есть палец Трояна.

Ну вот, снова Карличек пустил в ход свою удивительную логику. Может, это и так, но кто из чужих мог взять шприц Трояна?

– А что, Троян оставлял свой шприц без присмотра?

– Довольно часто, – подтверждает Скала. – Об этом свидетельствует и сама пани Троянова. Временами у Трояна бывали посетители, в основном коллеги по работе. Но вряд ли этих людей интересовал его шприц.

На этот раз, обнаружив серию «C–L», мы не поднимали тревогу, как с той тысячекронной купюрой из ювелирного магазина. Мы работали тихо, словно невидимые духи. И, однако, кто-то заглянул в наши карты.

– Спросите пани Троянову, – говорю я через минуту, – не ездил ли куда-нибудь ее муж в последнее время.

Скала выходит из комнаты, чтобы выполнить мою просьбу. А я спрашиваю доктора Боучека:

– Что произошло бы, доктор, не сделай себе Троян своевременно инъекцию инсулина?

– Несколько раз так бывало, – говорит доктор, усердно кивая. – После войны мы не всегда могли достать инсулин, время было переходное, смутное. В таких случаях он терял душевную и физическую энергию, становился вялым, неловким. Но через несколько минут после инъекции все приходило в норму.

Я бросаю взгляд на Карличека.

– Помните ту записку, которую я получил от вас в квартире Дворской?

– Я сразу подумал о ней, как только вы появились здесь, товарищ капитан, – ответил он спокойно.

Тогда в записке Карличек намекал на отсутствие кокаина у таинственного туриста номер два, остановившегося на ночлег в деревенской гостинице. А ведь этому туристу мог быть необходим именно инсулин, но турист не признался в этом, боясь оставить улики.

Что же предпринять? Может, приклеить бедняге Трояну фальшивые сомовьи усы, надеть на голову шляпу вроде той, что была у туриста, сфотографировать и предложить снимки свидетелям? Нет, не годится! Прошел без малого год, да и маску пришлось бы делать, лишь исходя из словесного портрета, составленного самыми разными людьми.

Карличек говорит с унылым видом:

– У Йозефа Трояна нет усов, каштановые волосы, нормальный овал лица и никаких особых примет.

Один из сотрудников Скалы протягивает мне паспорт Трояна. В этот момент возвращается Скала.

– Пани Троянова утверждает, что ее муж в последнее время нигде не бывал, кроме Праги.

Вот так-то. Пани Троянова вряд ли говорит правду, или же я сильно ошибаюсь.

– Она просит разрешения уйти к сестре, – продолжает Скала. – Ей тяжело здесь оставаться.

– Запрещать я ей не могу, – отвечаю я, – но попросите ее, пожалуйста, подождать еще минутку. Думаю, скоро мы получим сообщение из прозекторской. К тому же, если она хочет несколько дней провести вне дома, ей придется прихватить с собой кое-что из вещей. Так что пока пусть собирается. Предоставьте ей полную свободу.

Скала уже направляется к двери, но я делаю ему знак и шепчу:

– Когда пани Троянова соберет свои вещи, в самую последнюю минуту перед ее уходом проверьте их.

– А что там у нее может быть? – спрашивает Скала тоже шепотом.

– Кто знает, скажем, несколько тысяч крон. Карличек стоит недалеко от меня и слышит мои слова.

Когда уходит Скала, он шепчет мне с горящими глазами:

– Деньги она может спрятать на себе. Давайте пригласим женщину, чтобы она обыскала ее.

– Нет, пока не нужно.

Карличек слегка отступает. В нем вновь вспыхнуло пламя непогасшей страсти – разрешить эту загадку с серией «C–L». Мое короткое «нет» подействовало на него как ушат холодной воды.

Я молча расхаживаю по комнате. Возвращается Скала и с ним еще один сотрудник, допрашивавший Троянову.

– Никто до него не дотрагивался? – спрашиваю я, показывая на чайный прибор.

– Пока нет, – говорит Скала.

Наконец раздается звонок в дверь. Я выхожу из кабинета Трояна. Пришел старый знакомый, наш врач.

– Так вот… – говорит он, – тетан обнаружен в инсулине и на игле шприца. Он и послужил причиной паралича и смерти. Отличная, высокоактивная культура! Но как она могла попасть в ампулу с инсулином?

Диагноз ясен. Неясно только, действительно ли здесь произошло убийство. Правда, есть два важных обстоятельства. Отпечатки чужих пальцев на шприце и счет Трояна в сберкассе. Как две резонирующие струны. Коснешься одной, зазвучит и другая.

Я вхожу в комнату, где сидела в кресле блондинка. Теперь она стоит у стола и закрывает небольшой дорожный чемодан. Со страдальческим видом она смотрит на дверь.

Если она имеет какое-то отношение к операции «C–L», то мое имя ей известно. Преступники уже доказали нам, что умеют добывать нужную им информацию. Надеюсь только, что она не знает меня в лицо. И я, естественно, не представлюсь. Ведь мы не в гостях, и танец, на который я ее приглашаю, отнюдь не вальс.

Я обращаюсь к ней любезным и серьезным тоном.

– Диагноз подтверждает смерть от тетана, пани Троянова.

Она опускает голову, и ее взгляд медленно скользит по полу, словно она не в силах его поднять.

– Доктор Боучек сказал об этом сразу, – печально говорит она.

Она уже не молода, но – как говорится – еще в расцвете сил. Красивая фигура, роста, скорее, высокого, и явно знает толк в косметике. Подозреваю, что все эти женские ухищрения предназначались отнюдь не для больного мужа. Я не хочу быть пристрастным, но эта женщина почему-то мне несимпатична.

– Вы где-нибудь работаете, пани Троянова? – спрашиваю я.

– Нет. Придется что-нибудь подыскать, – говорит она с усилием, словно преодолевая душевную боль. – Нам трудно жилось. Заработка мужа хватало только на самое необходимое. Но он не разрешал мне…