Вольф Хаас - Приди, сладкая смерть

И тогда Молодой тихо добавил:

— Наше объединение тоже не сможет долго прожить, если Союз спасения будет продолжать в том же духе.

Бреннер ничего на это не сказал.

— Скажите что-нибудь.

— Что тут скажешь?

— Я вчера потерял двух своих лучших работников, и это все, что приходит вам в голову по этому поводу?

Постепенно он становился каким-то агрессивным. Начал как философ, затем постепенно делался все агрессивнее. Теперь Бреннер чувствовал, что вот сейчас он потихоньку начнет выкладывать все, что на самом деле собирался сказать все это время.

— Один убит. Другой арестован, — вздохнул Молодой, снимая очки.

Ему как спортсмену совершенно не шло, что он носил такие чудные очки для чтения. Так же как серебряная цепочка, которую он всегда носил на правом запястье. Но если так смотреть, то и весь письменный стол ему тоже не подходил. Молодой был известен тем, что по-прежнему больше всего любил выезжать на вызовы сам. А тут, конечно, никаких очков для чтения, только солнечные.

— Это все, что приходит вам в голову по этому поводу? — невнятно переспросил он из-под руки, которой массировал переносицу.

— Может, это был вовсе и не Ланц. Я мог бы попытаться кое-что разузнать.

Молодой устало покачал головой:

— Вы меня вообще-то слушаете, Бреннер?

— У вас нет сомнений в том, что это был Ланц? — прикинулся простаком Бреннер, потому как теперь ему стало интересно, не скажет ли Молодой хоть что-нибудь более конкретное про свои подозрения относительно Союза спасения.

— Я знаю, что это был не он, — сказал Молодой в потолок, как будто он опять вступил в контакт с некоей высшей силой. — Но на беднягу Ланца мне в настоящий момент вообще-то наплевать. Здесь речь идет не о Ланце. Речь идет о выживании всей нашей организации!

— Это звучит так, словно вы считаете, что смерть Бимбо… — Молодой взглянул на него так странно, что Бреннер тут же исправился: — Что Гросс на совести Союза спасения.

— Вы можете спокойно говорить «Бимбо». — Молодой ненадолго поднял глаза к потолку, но в этот момент там явно ничего не было написано, потому что он больше ничего не сказал.

— Но почему именно Бимбо?

— Вспомните, что было пару недель назад.

Бреннер предпочел ничего не говорить.

— Я не имею права сказать вам и половины того, что знаю. Но вы ведь знаете, кем был Штенцль, который был застрелен на глазах у Бимбо.

— Руководителем банка крови.

— И братом руководителя Союза спасения.

Откуда мне это знать, подумал про себя Бреннер. Смерть Штенцля и его приятельницы две недели назад интересовала его не больше, чем какой-нибудь другой случай из газеты. Он только слышал, как после этого заважничали Бимбо и Ханзи Мунц. Как Бимбо перебаламутил кабинеты медсестер на всех станциях, ну чисто как голливудская звезда.

— Да, конечно, — сказал Бреннер.

— Но вы ничего не знаете о проблемах, которые были у Союза спасения с банком крови. Когда шеф Союза спасения Штенцль вытеснил своего собственного брата из Союза спасения, он не рассчитывал на то, что руководство банком крови перейдет к Лео Штенцлю.

Бреннер на это ничего не сказал.

— Но вы знаете, что Бимбо был свидетелем преступления. И вы в состоянии сосчитать, сколько будет два плюс два.

— Это вы помогли Лео Штенцлю перейти в банк крови, когда он вылетел из Союза спасения?

В четвертом классе пунтигамской гимназии во время скачек на стульях Бреннер поскользнулся и так ударился затылком о парту, что пробыл без сознания пять минут. И он никогда не забудет озабоченного взгляда учительницы, который увидел при пробуждении. Ну и теперь, конечно, большая неожиданность, что спустя тридцать семь лет на него снова смотрят так же озабоченно.

— В этом городе все не так, как прежде, — сказал Молодой, — с тех пор как Союз спасения ввел в игру политику. Без политики в этом городе могло бы выжить только одно объединение спасателей. Только пожертвования, никакой политики. Но двух союзов город не выдерживает. И вот тут вмешивается политика.

— Но ведь у Союза спасения свои спонсоры. Без рекламы фирмы «Ватцек-бетон» скоро уже не увидишь ни одной машины Союза спасения.

— Да-да, и умирающие думают, что их увозит бетономешалка вместо «скорой».

— Так ведь это приватизированная экономика. У нее свои законы.

— Приватизированная экономика, не смешите меня! Угадайте с трех раз, каким образом этот самый Ватцек получает такое количество государственных подрядов на строительство.

Бреннер пожал плечами: «Вот вам и современные идеалы».

— Но, несмотря ни на какую политику, Союз спасения был не в состоянии перегнать нас. Хотя у Штенцля и лучшие контакты с партией. — А потом Молодой тихо сказал: — Теперь он прибегнул к другим средствам.

— Вы и в самом деле думаете, что Союз спасения имеет какое-то отношение к убийствам?

— Между «знать» и «думать» большая разница, Бреннер. Точно такая же разница, как между вчера и сегодня. Вчера у меня было два надежных, опытных санитара. А сегодня один из них мертв, а второй в тюрьме. И я еще должен радоваться, что дело так быстро раскрылось. Потому что таким образом через пару дней вся эта история исчезнет из газет. А иначе нам пришлось бы сразу закрывать лавочку.

— При этом нам еще повезло, что газеты ее не очень раздувают. По крайней мере до сих пор.

— Повезло, — прочитал на потолке Молодой. — Повезло. Вы можете называть это везением. Я по крайней мере знаю, зачем все эти годы налаживал корректное сотрудничество с газетами. Зачем, наступая себе на горло, разрешал газетам прослушивать нашу связь. Вы же знаете, какое это зрелище, когда фотограф из газеты фотографирует пострадавших на улице еще до нашего приезда. Но сегодня для нас подтверждается чрезвычайная важность положительного сотрудничества со средствами массовой информации.

— Я не знал, что пресса прослушивает нашу связь.

Слабая улыбочка выкарабкалась из-под усов. Одна из тех улыбочек, которые выставляют того, кому улыбаются, таким маленьким, наивненьким идиотом.

— Вы что, никогда не задумывались над тем, каким образом газеты получают эти фотографии? Они не только наше радио прослушивают. У пожарников и у полиции они точно так же прослушивают.

Молодой сделал вид, будто не замечает, что Бреннер сердится. Но я должен честно сказать, меня бы это тоже зацепило, если бы кто-нибудь поручил мне выяснить, прослушивает ли Союз спасения наше радио, а потом рассказал, что его все равно полгорода слушает.

— Если каждый газетный проныра может прослушивать, то и для Союза спасения это тоже будет нетрудным делом.

На этот раз Молодой не считывал ответ с потолка. Зато можно было подумать, что он написан прямо на зрачках у Бреннера. Молодой наклонился вперед, а потом сказал так, как разговаривают с глупым ребенком: