Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Прошло три дня, в течение которых Виталий Николаевич Коноплянов знакомился со всей документацией, касающейся нападения на продавщицу ювелирного магазина Паритову, кражи овец на совхозной ферме, пожара и его ликвидации, обыска на Шахарской прядильной фабрике, произведенного по просьбе старшего сторожевой охраны Кумратова, подозревавшего, что шерсть убывает «налево» неведомыми ему путями. Кстати, обыск ничего не дал.

Вывод, сделанный Конопляновым в результате рассмотрения всех этих дел, был неожиданным для него самого. Действительно: грабители на ярмарке повели себя по меньшей мере глупо — ударили камнем Паритову, схватили ничего не стоящее кольцо и-скрылись. Явно случайное происшествие. Разве тут можно усмотреть почерк опытных рецидивистов? Обыкновенное хулиганство. Напились и стукнули продавщицу, а потом со страху не сумели даже украсть как следует. И материальный ущерб ничтожен — двести рублей с копейками. Так для какой же цели возиться и раздувать кадило? А ферма? Произведенная проверка показала, что там царила путаница в документах учета. Полная вероятность, что недостачи овец просто не было. То же самое с фабрикой Утечки шерсти не обнаружено.

У Виталия Николаевича сразу поднялось настроение, и он вызвал к себе Бондаренко.

Сергей Тимофеевич пришел с объемистой папкой: он по опыту знал, что о чем бы ни пошел разговор, ему придется отстаивать свою точку зрения, а делать это лучше, имея под рукой акты экспертиз и протоколы допросов.

— Ну-с, — улыбаясь, встретил его Коноплянов и, выждав паузу, в течение которой Бондаренко стоял перед столом, не решаясь сесть без приглашения, наконец широко повел рукой в сторону кресла. Субординация была соблюдена — начальник угрозыска постоял сколько полагается.

— Садитесь.

Бондаренко сел, положив папку себе на колени.

— Что же это вы, дорогой мой, развели антимонию вокруг чепухи? Весь аппарат, можно сказать, поставили на ноги?

— Что вы имеете в виду, товарищ майор?

— Случай с этой продавщицей! Подняли конный взвод, устроили ревизию в ювелирном магазине, послали кучу запросов — в Ставрополь, в Дагестан, всполошили людей в театре, где работает муж Паритовой, целую неделю милиция хватала на ярмарке ни в чем не повинных людей — весь город теперь гудит. Геннадий Максимович мне вчера звонил Разве обязательно с каждым пустяком лезть к секретарю обкома?

Бондаренко насупился, постучал ногтем по папке.

— Я не считаю, Виталий Николаевич, что ограбление ювелирного магазина — пустяки.

Коноплянов приподнял ладонь над столом, но не хлопнул, удержался.

— Похищено барахольное кольцо стоимостью в две сотенных, а вы называете это ограблением. Мелкая кража и хулиганское нападение! Наверняка в пьяном виде. Вот как называются такие вещи!

— Есть подозрительные обстоятельства… — не поднимая головы, упрямо продолжал гнуть свое Сергей Тимофеевич.

— Какие, например?

Бондаренко вздохнул и раскрыл папку.

— Ударить женщину обернутым в платок камнем — не слишком ли это много для того, чтобы стащить мелочь? Когда рядом лежали очень дорогие украшения?..

— Вот-вот, согласитесь — вывод может быть только один — случайный пьяный разбой.

— Паритова неохотно говорит на допросах…

— Ну и что же? Люди вообще не любят откровенничать в нашем присутствии. Что вы еще выяснили?

— Розыск ничего не дал. Мои люди дежурили на ярмарке, в магазинах, на вокзале. К сожалению, безрезультатно.

— Ревизия, насколько мне известно, тоже не обнаружила недостачи?

— Да, — Бондаренко и сам чувствовал, что ему крыть нечем: на догадках и интуиции далеко не уедешь, но все в нем восставало при одной мысли о том, что Коноплянов прикроет дело, не даст довести его до конца. — Я был вчера у бывшего ювелира Чернобыльского, — неуверенно добавил Сергей Тимофеевич, видимо, не надеясь, что его заявление что-либо изменит.

— Ну, и что? (Коноплянов любил «нукать»).

Начальник угрозыска развел руками.

— Скользкий старик. Ему иногда приносят на оценку вещи, поступающие в скупку. Мельхиорового кольца, которое украдено, он не помнит. Говорит, не приносили.

— А почему «скользкий»?

— Да так. Я поинтересовался его прошлым. До революции имел крупную мастерскую. Целый штат. Ценности отдал республике добровольно. Правда, неделю сидел в ЧК — утаил два золотых слитка. Потом его выпустили, золото конфисковали.

Виталий Николаевич усмехнулся и покровительственно похлопал Бондаренко по плечу.

— Видите? Нет у вас ничего определенного. Какие-то туманные подозрения. Вы даже не знаете, кого и в чем подозревать. Вот что, Сергей Тимофеевич… — Коноплянов теперь уже не колебался и прихлопнул ладонью по столу. — Оставьте. Нечего начальнику угро заниматься грошовой кражей. Передайте материалы Маремкулову — он завтра выйдет с гауптвахты — и пусть возится. Найдет этих типов — хорошо, не найдет — шут с ними. А вы вот что сделайте: соберите мне по области данные на неработающих, алкоголиков и лиц без определенных занятий — пора обратить на них внимание и почистить город и область.

— Но… — встал Бондаренко. — Как же… может быть, вы позволите мне продолжить?.. И потом — Петр Яковлевич держит в курсе Геннадия Максимовича…

— С Воробьевым я поговорю сам, — категорическим тоном сказал Коноплянов. — Баста! Передайте дело Маремкулову!

— Есть еще одно странное обстоятельство, — все еще не теряя надежды, сказал Бондаренко. Он отлично понимал, что Маремкулов, не имеющий собственного мнения, человек, совершенно не сведущий в криминалистике, получив дело, сделает все возможное и невозможное, чтобы угодить Коноплянову. А значит, протянет сколько сумеет, и история на ярмарке после нескольких месяцев неповоротливой волокиты будет отложена в разряд «глухих дел».

— Что там еще? — недовольно спросил Коноплянов.

— Платок, в который был обернут булыжник, не приобщен к делу.

— Почему?

— Он пропал. И никто не может объяснить, куда. Лейтенант Маремкулов утверждает, что он сдал его в бюро технической экспертизы с соблюдением всех формальностей…

— Кому?

— Это было во время перерыва. Секретарь приняла, сделала запись в книге, Маремкулов расписался и ушел. Платок так и лежал в конверте, вложенном в книгу учета. А когда сотрудники бюро возвратились с обеда, платка уже не было. В графе «принял» — неразборчивый росчерк вместо подписи.

Коноплянов поморщился.

— Кому он нужен этот сопливый платок. Может, кто случайно выбросил в корзину для мусора. Как бы там ни было, пропажа платка не изменит моего решения.

— Я не видел, — не уступал Бондаренко, — но лейтенант Маремкулов говорит, что платок был старинный, шелковый и с какими-то буквами…