Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

О чемодане говорили буфетчик столовой, где после получения денег обедали Барсуков и Кумратов, пасечник Юсуф и, наконец, Итляшев…

— Значит?..

— Значит, по крайней мере один из людей, фигурирующий в показаниях этих трех лиц, — преступник. Он был с ними в столовой, — тогда фибровый чемодан был еще пуст; он тащил чемодан в мешке — по-видимому, еще пустым; и он же держал его На коленях, сидя на бричке, проезжавшей мимо пасеки Юсуфа. Вот тогда чемодан, пожалуй, уже был набит деньгами…

— Уж не фантазируете ли вы, доктор Ватсон? — усмехнулся Жунид, поддразнивая друга.

Тот не уловил шутливой интонации и принялся доказывать свою правоту.

— Пойми, Жунид, — в показаниях Итляшева все чрезвычайно важно: и чемодан, и берданка, если ты заметил, и загримированный третий. Я почти уверен, что эта троица и убила обоих. Они же — похитили деньги.

— Ладно, сдаюсь, — замахал руками Шукаев. — Я хочу только, чтобы ты заметил себе: праздновать еще, ох, как рано. Мало знать все эти мелочи — убийц найти надо. Скоро месяц, как совершено преступление, а у нас пока — одни мелочи.

— Разве наша вина, мы всего третий день, как начали…

— Слабое утешение. Ладно. Поехали.

— Куда теперь? — спросил Арсен таким тоном, точно его вовсе не заинтересовал только что услышанный разговор.

Шукаев посмотрел на часы. Половина десятого.

— В аул Хабль. Я не засну спокойно, пока не побываем у Кумратова.

— Я тоже, — сказал Дараев.

Шукаев собирается думать. Поиски трупа Кумратова. Новые сведения. Рахман Бекбоев отбывает в неизвестном направлении. Секрет материального благополучия сыровара Кабдугова. Кому Исхак Кумратов отдал свое охотничье ружье? За какое звено тянуть? Версия, более или менее стройная. Машина или мотоцикл?..

За три дня, истекшие после первой рекогносцировки, проведенной Шукаевым и Дараевым в районе Псыжского моста, где был обнаружен труп Барсукова, а затем — в станице Ольгинской и ауле Хабль, в доме Кумратова, — за это время информация по делу так разрослась, что Жунид ощущал настоятельную потребность в уединении, которое помогло бы ему сосредоточиться и без помехи обдумать план дальнейших действий.

Так бывало всегда: на каком-то этапе расследования, когда накопленные сведения начинали наслаиваться одно на другое и внешне представлялись совершенно разрозненными, не укладывающимися в стройное целое, он чувствовал, что ему необходимо на несколько часов спрятаться от посторонних глаз, речей и советов, чтобы разложить все по полочкам и попытаться навести порядок в хаотическом нагромождении фактов. Без этого он не мог двигаться дальше. Часы, потраченные на такое вот углубленное размышление, часто приносили ему гораздо больше, чем целые дни самых деятельных поисков и поездок. Сумбурное, казалось бы, не поддающееся никакой систематизации скопление материала — так бывает, когда неумелый строитель свезет на возведение дома кирпичей, досок и гвоздей во много раз больше, чем следует, — после разумного и спокойного распределения на нужное и ненужное, неизменно обретало определенность и само по себе указывало направление следующего шага.

Жунид не доискивался психологических причин этого часто удивлявшего его явления — у него просто не было лишнего времени: он пользовался собственным готовым опытом и иногда шутил, не подозревая, как близок к истине: «Пойду-ка я запрусь у себя и количество переделаю в качество».

Так он поступил и на этот раз, прогнав Дараева, Арсена и Семена Дуденко все к тому же Псыжскому мосту.

— Но мы же там были? — робко возразил Арсен. Жунид посмотрел на него с удивлением.

— Простите, Жунид Халидович… — тотчас извинился Сугуров. — Раз вы считаете нужным…

— Да, Арсен, — подтвердил Вадим Акимович. — Нужно. Вчера мы с майором пришли к выводу, что Кумратов убит, и труп его должен быть поблизости от того места, откуда извлечены останки кассира. Медная пуговица оказалась тогда такой же, какие были на гимнастерке охранника в день исчезновения. Он, безусловно, тоже убит…

— Осмотрите каждую пядь земли, — сказал Жунид. — И реку. Он должен быть там. Иначе я отказываюсь что-либо понимать. Машину Коноплянов полностью предоставил в наше распоряжение. Проводника и ищейку возьмите тех же…

А события произошли следующие. Выполнив поручение Жунида, Дараев установил, что все преступления, происшедшие в течение марта — мая, которые им следовало раскрыть, действительно могли быть совершены одними и теми же лицами: то есть — седьмого марта — побег Хапито и Паши-Гирея из Читы, — шестнадцатого — убийство инкассатора в Дербенте, двадцать седьмого — нападение на продавщицу ювелирторга, в ночь с двадцать девятого — на тридцатое — покушение на сыровара Кабдугова и, наконец, третьего мая — убийство Барсукова и Кумратова. На запрос пришло подтверждение из Читы, что у Гумжачева (или Акбашева) был пистолет системы парабеллум, украденный им у одного из уголовников, который скрывал его на дровяном складе. По поступившим из Читы сведениям, Хапито и Паша-Гирей после нападения на рабочего мебельного магазина и ограбления кассы уехали поездом в Москву. Проводник вагона описал их внешность в полном соответствии с данными регбюро Читинского управления НКВД и узнал Гумжачева и Акбашева по предъявленным ему фотографиям.

Выяснил Вадим Акимович и еще одно любопытное обстоятельство: с Шахарской прядильной фабрики по собственному желанию уволился заготовитель Рахман Бекбоев, отсидевший восемь лет по делу банды ротмистра Унарокова и откликавшийся ранее на кличку Одноухий Тау. Он также съехал с квартиры, которую снимал в Шахаре в домике двух пенсионеров, полуслепых, полуглухих стариков, которые не смогли сообщить о нем ничего интересного, и уехал в неизвестном направлении. Зарегистрировано было появление нальчикского уголовника Зубера Нахова, разъезжавшего по городам Северного Кавказа после отбытия своего срока заключения. Не остался без внимания и еще один бывший их знакомый — Алексей Буеверов, ныне заведующий шашлычной на черкесском базаре. Правда, ни на Буеверова, ни на Рахмана, ни на Зубера Нахова Вадим Акимович не собрал никаких порочащих сведений, — как видно, пребывание в тюрьме кое-чему их научило.

Что же касается проверки сигналов о хищениях — шерсти на ткацкой фабрике и овец в совхозе «Пригородный», то и Дараеву, как прежде Бондаренко, ничего обнаружить не удалось, кроме неудовлетворительного состояния отчетности за тот период. И фабрика, и совхоз уже сделали свои выводы, провели профсоюзные и партийные собрания, наказали лиц, ответственных за организацию учета и отчетности, которые были налажены спустя некоторое время по всем правилам экономической науки.