Кормилицын Валерий - Излом

Плюнув в их сторону, повернулся к Игорю.

- Как ты там очутился? – но ответ выслушать не успел.

Помахивая резиновым «демократизатором», сержант толкнул меня в спину:

- Разговорчики, мать вашу! – рявкнул он.

«Мусор херов!» – начинало ломить виски.

Меня посадили перед молоденькой девчонкой. Подхихикивая, она быстро записала мои данные.

- Этого можешь вести! – крикнула сержанту и опять хихикнула.

За соседним столом сидели горцы. Из их ястребиных носов ещё сочилась кровь, и они вытирали её рукавами рубах.

Я полюбовался разбитыми рожами.

- Ещё встрэтимся, дарагой! – произнёс один из кавказцев, сверля меня бешеным взглядом единственного глаза – второй заплыл от синяка.

- Да ты меня не разглядишь, если второй раз встретимся, – усмехнулся ему в лицо, – нэчэм будэт…

— Ща–а точно договоришься! – постучал дубинкой о ладонь сержант.

«Правильно вас мусорами называют», – шлёпал я за маячившей впереди мощной спиной милиционера и с удивлением понимал, что ведут меня не к выходу, а в подвал.

Там солидный, с брюшком и отёкшим лицом, старшина, зевая, облазил карманы пиджака и брюк, приказал развязать полуботинки и забрал шнурки.

«Правильно милицейская пружина подсказала – ночевать здесь придётся», – молча выполнял приказы старшины.

— А теперь иди отдыхай! – раскрыл он камеру. – Не стесняйся, чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, – напоследок толкнул в спину и загоготал по–индюшачьи, гордый своим остроумием.

В бетонной коробке было холоднее, чем в Антарктиде.

По–мусульмански скрестив ноги и обхватив себя руками, на низком деревянном настиле, занимавшем половину камеры, сидел щетинистый, с усохшими скулами, мужик монголоидного типа.

— Братан, курево не пронес? – сразу, как захлопнулась дверь, спросил он без акцента.

— Не курю! – разочаровал его.

«Татарин, наверное. Но эти свои, российские… Как‑то сейчас Татьяна? С ума, поди, сходит», – тяжёло вздохнул я.

Только теперь стала доходить вся нелепость положения. Схватившись за голову, пометался от одной бетонной стены к другой.

— Отсюда не убежишь, – пессимистически изрёк щетинистый и плюнул на стену.

Напротив двери в расположенное под потолком узкое окошко входил холод. Подпрыгнув, заглянул в него. Окно находилось как раз на уровне земли. В метре от окошка огромный жирный котяра подмял под себя кошечку.

«Дразнит, гад!» – обругал сексуально озабоченного кошана.

— Не был ещё в КПЗ, интересуешься? – выводил меня на разговор сосед.

«Видно, давно сидит, заскучал!»

— Во внутренний двор оно выходит. За драку, что ли?

Я утвердительно кивнул, исследуя камеру.

Дверь была исцарапана надписями. Прочел одну. «Пухлёночек, твоя мамка падла, но она вспоминает тебя».

За косяком двери нашёл папиросу. Хотел обрадовать мужика, но беломорина оказалась пустой. Разочарованно положил на место.

— Хватит метаться, садись, – щетинистый опять плюнул на стену. – Спину тебе красиво пописали…

«Пиджак, наверное, порезали, – быстро снял его. – Так и есть».

— Сволочи! – матюкнулся я. – Может, ещё попадутся когда… – сел рядом с щетинистым.

— Скажи спасибо, самого не задели. Лучше здесь, чем в морге, – он лёг, подложив руки под голову. – Значит, по двести шестой пойдёшь… Первый раз влетел?

— Да!

— Ножа, кастета не нашли?

— Нет!

«Чего пристал? – подумал я. – Пойти, что ли, дверную газету почитать…»

— Ну, это ерунда… часть первая, годик всего, – разговорился сосед, оплёвывая стену. – Ложись, чего сидишь, – подвинулся он на четырёхметровом настиле. – У меня сложнее… С ментами связался, – дохнул перегаром. – Это помимо «двести шестой» ещё «сто девяносто первую, прим. один» пришьют, козлы, – очередной плевок полетел на стену. – Приехал с корешами повидаться, с Астраханской области, я… блин, ещё рацию ногой разбил, – вспомнил он.

— Ты что, юрист? – спросил у потомка Чингис–хана.

— Ага! – бодро плюнул на стену. – Два раза срок тянул, теперь третий светит… Спать давай, – загрустил сосед, повернувшись к заплёванной стене.

Утром мужика увели. Мои часы с треснувшим стеклом показывали без десяти девять, когда незнакомый сержант повёл меня наверх. На втором этаже, в маленьком светлом кабинете, кроме усталого капитана, на стульях расположились три пожилые женщины, одна из которых оказалась вчерашней знакомой. Она заулыбалась, увидев меня. Пожилой солидный дядька что‑то сердито объяснял сидевшему за столом капитану.

У окна на табурете, оперевшись спиной на подоконник, скромно примостился Игорь с тростью между колен.

Как по комаде, они повернули головы в мою сторону.

— Садись, герой! – хмуро кивнул на стул капитан.

— Пусть не герой, а поступил правильно, – поддержал меня дед. – Был бы я помоложе… – с угрозой произнёс он.

Бабульки согласно кивали головами.

— А человека ни за что задержали, – высказалась одна из них. – Это что ж получается, если мы за себя постоять не можем, так и выйти никуда нельзя, дома сиди? А милиция ваша не тех, кого надо, хватает, – хором загомонили они.

— Разберёмся, разберёмся… – обещал капитан.

— Разобраться‑то разберётесь, – произнёс Игорь, – а тех троих на моих глазах вчера отпустили… Его вот забрали, – нервно ткнул пальцем в мою сторону, – а бандитов отпустили… Видать, денег у них много… – замолчав, уткнулся подбородком в рукоять трости.

Я хмыкнул и тут же схватился за разбитую губу.

— На Кавказ таких надо выдворять, – высказался пожилой.

— Всё выясним и разберёмся, – как попугай, повторял капитан. – Можете идти, все свободны, – спешил он закончить неприятный разговор.

На улице бабульки стали прощаться и благодарить:

— Спасибо тебе, сынок. Прости, что так получилось…

— На минутку позвонить вышла, – стал объяснять дед, указывая на виновницу тарарама. – Мы в ресторане сидели. В пять лет раз наш ЖОПС перед девятым мая собирается на встречу…

Я удивлённо посмотрел на него, думая, что ослышался.

–… А я был командир ЖОПСа.

Бабульки заулыбались.

— Расшифруй, а то не понять человеку, это мы привыкли…

— Ах да! ЖОПС – это женский отдельный полк связи, – дед по–мальчишески шмыгнул носом. – Единственным мужиком там был ваш покорный слуга, – поклонился он. – Сейчас я горжусь этим подразделением и названием, но сколько крови оно мне попортило в то время, сколько рапортов написал, чтобы перевели в другую часть…

Так вот… Только Машенька ушла – внизу шум. Мы туда, а там драка. Остальное вы знаете… Бабульки прослезились.

— Ну хватит, хватит, обошлось же всё, – попытался успокоить их командир.

Попрощавшись и расцеловавшись, разошлись в разные стороны. Они вниз – к Волге, мы с Игорем – вверх.