Вильям Каунитц - Месть Клеопатры

— Ничего определенного. Только какие-то смутные ощущения.

— А кто эта Юдит, которую ты попросил проверить?

— Стекло своей штуковиной резать может. А кроме этого, и не считая того, что я сообщил тебе ранее, я ничего про нее не знаю.

— И какое ты ей отводишь место в иерархии синдиката? — спросил Сивер.

— Судя по тому, как она ведет себя в определенных ситуациях, весьма высокое.

— А Чи-Чи?

— Еще не знаю. Просто не могу себе представить, что такой высокомерный латиноамериканец, как Чи-Чи, позволяет женщине отдавать ему приказы. А самое смешное в том, что я вообще ни разу не видел его вместе с женщиной.

— На основании только того, что ты ее не видел, нельзя утверждать, что ее не существует. Этот парень ведет более чем скрытную жизнь, не подпускает к себе никого, даже самых близких. Как знать, не вписывается ли Юдит в эту схему.

— Возможно. Но меня беспокоит кое-что еще. Мне кажется, у Чи-Чи не хватило бы мозгов организовать такой синдикат. — Он сделал паузу, задумался. — Сколько времени вам понадобится на то, чтобы вскрыть подноготную Юдит?

— Над этим работают мои лучшие сотрудники. Как только что-нибудь прояснится, ты сразу узнаешь все.

Алехандро этого было мало.

— А как ты сумеешь передать мне полученную тобою информацию?

— Обнаружишь в присланной тебе по почте рекламе, — ответил Сивер, вновь вглядываясь в лицо своего агента, отраженное в зеркале заднего обзора. Он впервые отметил про себя свидетельства возраста на лице Алехандро, углубившиеся складки в углах глаз. Алехандро сам настоял на нынешней встрече, но до сих пор не упомянул ни о чем, достаточно важном для того, чтобы она получила оправдание, а это означало, что ничего такого у него в загашнике и не имелось. Соответственно, Сивер заподозрил, что истинная причина встречи заключается в личных мотивах, в необходимости, осознанной Алехандро, встретиться с кем-нибудь, кто заботился бы о нем и знал бы его. Сивер был единственным звеном, связующим Алехандро с внешним миром, — с настоящим миром, в котором люди вели подлинную жизнь, и она имела настоящий смысл. — А тебе не понадобится какое-нибудь оборудование для того, чтобы переупаковать парашюты? — спросил он в конце концов.

— У меня в берлоге имеется все, что нужно. Хотя через какое-то время мне понадобятся дополнительные диоды.

— Я раздобуду их для тебя. — И тут Сивер неожиданно сменил тему. — Ты помнишь Карлсена? Ну, этого адвоката?

— Помню, — криво усмехнувшись, сказал Алехандро.

— Карлсена и Барриоса убили в один и тот же день. И нам кажется, что оба убийства совершены женщиной.

— Почему?

— На месте преступления возле обнаженного тела Барриоса были обнаружены клочки женских срамных волос. — Продолжая рассказ, Сивер невольно вздрогнул. — Ему вырезали оба глаза. А на губах у адвоката была помада.

Алехандро, покачав головой, угрюмо заметил:

— Женщины-убийцы становятся фирменной приметой наркобизнеса.

Сивер остановился на красный свет на Двадцать третьей улице. Отвернувшись так, чтобы не видеть Алехандро даже в зеркале заднего обзора, он спросил у него:

— А почему ты не выходишь из игры? И, пожалуйста, не говори мне, что все дело заключается в твоем отце. Здесь должно быть что-то еще.

— Я, Энди, человек верующий. Мой отец боролся с наркодельцами и с другими бандитами всю свою жизнь. И в конце концов они убили его. Народ, к которому я принадлежу по материнской линии, они эксплуатировали на протяжении веков. Использовали моих предков, спаивали, отравляли наркотиками.

— Но не кажется ли тебе, что ты уже совершил возмездие?

Дали зеленый свет, и такси, первым вырвавшись из потока машин, рванулось вперед.

Алехандро разразился проникнутым сарказмом и горечью монологом:

— «Скажи „Нет“ наркотикам» — так называлась рекламная кампания, которую развернули в нашей стране вместо реальной войны с ними. Если кто-нибудь захочет понять, что такое настоящая война с наркотиками, ему надо оправиться в Колумбию, где наркодельцы перестреляли половину руководящих сотрудников правоохранительных органов. Убили сотни полицейских, сотни журналистов, тысячи ни в чем не повинных простых людей. Вот там и начинаешь понимать, что такое война с наркотиками.

Сивер подождал, пока Алехандро успокоился, а затем мягко заметил:

— Мне страшно за тебя.

— Со мной все в порядке, Энди, — урезонил его Алехандро. — Но я более, чем когда-либо раньше, убежден в том, что если мы и впрямь хотим выиграть эту войну, то единственный метод заключается в проведении тайных операций против синдикатов, в уничтожении инфраструктуры, в ликвидации или изоляции главарей.

— Многие из них свое пожизненное заключение уже отбывают.

Алехандро раздраженно отмахнулся от этой реплики.

— Вздор. Система правосудия ухитрилась отпустить под залог Ники Бернса — и это после того, как его осудили на пожизненное заключение без права освобождения под залог. А скольких бы людей удалось спасти, если бы Ники застрелили при задержании?

— Множество людей, — вздохнул Сивер. — Но Ники ведь сдал нам множество наркодельцов, чтобы его освободили под залог, не так ли?

— Он сдал нам парней из Гарлема, которым при любом развитии событий не удалось бы дожить и до тридцати пяти. Назови хоть одного серьезного наркобарона, сбытчика или дистрибьютора, которого бы он сдал! А он сдал нам собственных «шестерок» — и вышел на свободу.

На шее у Сивера начала пульсировать жилка.

— Ну и каким будет твой следующий ход?

— Собираюсь сообщить Чи-Чи Моралесу, что я придумал другой способ отмывки его денег. Он внезапно позвонил мне и сказал, что нам надо встретиться. Сегодня в семь вечера он пришлет за мной машину.

Сивер повернулся к Алехандро, не в силах скрыть удивление.

— А разве ты настолько разбираешься в отмывке денег, чтобы разрабатывать новые способы?

— На гасиенде нас учат и этому.

— Ну и что же ты придумал для Чи-Чи?

— Использовать систему «Парапойнт» для отмывания денег.

— Мы уже помогли его синдикату ввезти в страну героин, а теперь ты хочешь помочь ему отмыть деньги. Кое-кто может подумать, будто мы решили покровительствовать наркобизнесу.

— Кто это «мы»? Не зазнавайся, Энди! Я всего лишь диско-певец, а ты — мелкий клерк из полиции.

— Руки по бокам, бедра в расслабленном положении. Так, а теперь спой «Звездную пыль», — сказал Скотт Харт.

Они находились сейчас в студии на девятнадцатом этаже, которую снял Будофски. Алехандро один стоял на пустой сцене перед некогда золотистым, а сейчас ставшим кремово-серым занавесом. Будофски, волнуясь, сидел у прохода в последнем ряду, рядом с Хартом — сухощавым негром лет шестидесяти с редкими седыми волосами и большими темно-карими глазами.