Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова

— …но Сергей Юрьевич ручается!

— Благодарю за доверие.

— И лично вы производите достойное впечатление.

Хм… Неплохо бы узнать, что этот юноша с Уоллстрит имеет в виду: что у Виноградова ботинки почищены или что на протяжении всего разговора отставной капитан еще ни разу на ковер не сплюнул?

— Надеюсь, вы не собираетесь выдать за меня замуж свою старшую сестру?

— Простите, не понял?

Чайкин бросился спасать положение:

— Владимир Александрович хочет сказать, что если уж мы его пригласили…

— Верно! Это же вы меня пригласили, а не наоборот.

— Но ведь и вам нужна работа… Так?

— Мне нужна хорошо оплачиваемая работа. И то не всякая!

— Саныч, мы готовы заплатить!

— Тогда я слушаю. Или — до свидания. — Виноградов очень не любил подобных прелюдий, обычно за ними следовали угрозы, что «в случае утечки информации»… А потом все заканчивалось какой-нибудь ерундой, вроде просьбы проверить на судимость или сотрудничество с органами нового инкассатора. Или пожелания шефа установить, когда и с кем его супруга резвится под предлогом занятий шейпингом. — Сергей, ты же меня знаешь!

— Саныч, ты просто не понял. У шефа нет пока опыта общения с ребятами из твоей… сферы бизнеса.

— Все, Владимир Александрович! Простите. Я тоже предпочитаю не ходить вокруг да около. Вы вообще что-нибудь про нашу ситуацию слышали?

— Весьма отрывочно.

— От людей Василевича?

Фамилию Виноградов услышал впервые в этой же приемной, минут пятнадцать назад, но данный факт предпочел не афишировать:

— Разные бывают источники информации…

— Ладно, это ваша кухня. Но все-таки?

— Борис, давай расскажем все с начала. Чтобы он от нас узнал, как было на самом деле. Без всякой шелухи!

— Тогда лучше ты, Сергей. Это твой человек, раз уж решили.

История, видимо, и вправду была достаточно деликатная — ни шеф, ни его заместитель начинать не спешили. Владимир Александрович также с какими-либо инициативами не высовывался.

— Дело в том, что раньше мы работали в Невском банке недвижимости. Слышал? — Дольше тянуть паузу стало неприлично, и Чайкин принял ответственность на себя.

— Честно говоря, не припоминаю.

— Это неважно. Небольшой такой банк, карманный.

— Чей — карманный?

— В смысле?

— Ну, бандитский, воровской? Или покойной КПСС?

— Владимир Александрович, а вам обязательно это знать?

— Решайте сами.

От того, чьи деньги сформировали уставный капитал, зависело многое. В частности, с какими силовыми структурами придется иметь дело в случае возможного конфликта: с «отморозками» из организованных преступных сообществ нового образца или с беспощадными хранителями традиционного «общака». А может, это будут оберегающие покой «золота партии» бывшие и действующие кагэбэшники?

— Не знаю. Давайте пока не будем углубляться в эту проблему? Хорошо?

— Хорошо.

— Извините за назойливость, но… Надеюсь, у вас не возникнет соблазна поделиться с кем-нибудь тем, что вы сейчас услышите? Даже за большие деньги?

Тихонин вызывал у Владимира Александровича все большую жалость, несмотря на его шикарный кабинет и рубашку за семьдесят долларов:

— Я не торгую секретами, которые мне кто-то доверил по доброй воле. Это очень вредит репутации. Другое дело, если информацию удалось добыть самому — подкупом, хитростью, силой… Тогда это — мое! Тогда это уже товар, который ждет своего покупателя. Ясно?

— Боря! Не отвлекайся. Прости, Саныч.

— Слушаю вас, Борис Михайлович.

— Так вот, в начале года у банка возникла проблема. Понадобилось срочно продлить валютную лицензию…

— Я не силен в терминологии.

— Это документ, дающий право на занятие валютными операциями. Работа с вкладами населения, обменные пункты и прочее.

— Сладко!

— Еще бы. Естественно, за бесплатно такой вопрос не решался. Если один обменник на Невском дает две — две с половиной тысячи долларов…

— В месяц?

— В день.

Виноградов присвистнул — что-что, а считать он умел:

— Да-а…

— Ну, шеф немножко преувеличил! Бывает, конечно, но с учетом конъюнктуры рынка и накладных расходов… — В отличие от Тихонина, его заместитель принадлежал к категории бизнесменов, сделавших себе имя и состояние еще до «угара нэпа» девяностых. В их кругу было не принято хвастаться реальными доходами даже перед любовницами — ничего не поделаешь, тяжкое наследие подполья.

— А кто вообще эти лицензии продлевает? И выдает?

— Центробанк России.

— Москва?

— Нет, этим ведают конкретные люди здесь, в Питере. На одного из них — я потом назову фамилию — были выходы.

— У Сергея?

— Нет, лично у меня. — Тихонин даже немного обиделся — конечно, в двадцать с небольшим хочется, чтобы окружающие принимали тебя всерьез. — Тот человек очень осторожен, у него репутация… Он назвал сумму. Сумму, которая Василевича вполне устроила! Тем более что все другие варианты, которые пробовались, никаких гарантий не обещали, даже наоборот.

— А при чем тут Василевич?

— Василевич, которого вы, кстати, только что видели, является президентом Невского банка недвижимости. Он там все решает, хотя лично ему принадлежит всего три процента уставного капитала.

— То есть он и президент, и один из учредителей?

— Да. Так часто делают. Я был его замом по работе на бирже, а Сергей Юрьевич возглавлял валютный отдел.

— Вы, как я понимаю, уволились?

— Правильно понимаете. Но об этом после!

Нервничая, Тихонин теребил молнию упрятанного в коричневую кожу делового блокнота:

— Василевич тогда согласился. И дал указание выдать нам под отчет.

— Кому конкретно? И сколько?

— Согласно указанию президента, деньги под отчет были выданы мне и Сергею. Василевич обещал, что к осени спишет их.

— Какая сумма?

— Сто двадцать. Миллионов… Рублей.

— Это было тогда примерно тридцать тысяч долларов, — кивнул Чайкин. — Восемьдесят миллионов написали на Борю, сорок на меня.

Виноградов, пребывая в некоторой прострации, невольно покачал головой: такие суммы не воспринимались им как нечто реальное, как некая совокупность платежных средств, на которые можно приобрести что-то ощутимо полезное. Пока это были всего лишь чужие цифры, такие же неосязаемые, как триллионы из загадочного республиканского бюджета.

— Мы их сразу же отконвертировали. Это легко проверить, сохранились копии, да и девочки вспомнят.

— Короче, Боря отнес бабки тому мужику. Мужик взял, пообещал, что все будет путем и можно не трепыхаться… И кинул!

— Как это?

— Элементарно. Срок по временному разрешению вышел — и все, привет! — Чайкин разговаривал с Виноградовым, но слюной брызгал все-таки на стушевавшегося Тихонина. — Расписки-то никакой взять не догадались…